Когда мы начинали работать над этим материалом, наш скромный герой не смог сразу припомнить, к созиданию скольких святынь ему довелось приложить руку. По нашим скромным подсчетам, их оказалось не менее двадцати. И еще двенадцать находятся в работе.
Будущий зодчий программы «200 храмов» Андрей Оболенский родился на Пасху. В роддоме, который располагался на территории Троице-Сергиевой Лавры. Получив художественное образование в школе «На Кропоткинской» и художественной школе при институте имени В.И. Сурикова, он, продолжая дело отца, известного московского архитектора Николая Оболенского, стал студентом Архитектурного института. В 1981 году ему был вручен диплом по специальности «Архитектура жилых и общественных зданий и сооружений». Спустя девять лет об Оболенском заговорили как об «одном из самых успешных и результативных архитекторов Москвы». В голодные 90-е он собрал вокруг себя профессионалов-единомышленников и создал проектную организацию по возведению православных храмов «АрхХрам». В то время, когда сотни и тысячи предприятий и мастерских растворялись в попытке выжить, сотрудники «АрхХрама» всегда были обеспечены заказами.
Одна из последних работ Андрея Оболенского и его команды – храм святой Екатерины в Риме, первый православный храм в этом городе. Как вспоминает Андрей Николаевич, «мы работали в охранной зоне памятника культуры. Мэрии Рима пришлось пересматривать отдельные законы провинции Лацио, в которую входит Вечный город, поскольку они исключали новое строительство на этой территории. Нам удалось победить местных чиновников – был принят закон, по которому удалось добиться разрешения на строительство русского храма. Представляете, в каких условиях приходилось работать?»
Здесь и сейчас
До настоящего времени Андрею Оболенскому удается сохранить костяк коллектива, с которого когда-то начался «АрхХрам». Не первый год ведется проектирование и строительство по программе «200 храмов».
«Каждый объект – это отдельное детище, – рассказывает Андрей Николаевич. – Только люди, далекие от строительства и проектирования, могут подумать: нарисовал два храма, а потом можно их, как солдатиков, ставить по всей Москве. Я как раз этого не хочу. А хочу создать на основе базовых моделей несколько разных подвидов храмов. И наш коллектив этим уже занимается. Изначально я делал такую систему, где из разных элементов можно было собирать различные конфигурации проектов. Но мы пошли по другому пути – есть опорные решения, по которым делаются новые модификации. Если заставить Москву одинаковыми церковными зданиями, нас никто не поймет. Мы чуть было не попали под огонь критики, но теперь видно, как разнообразны храмы. Конечно, трудно увязывать мечты архитектора с реалиями сегодняшнего дня – время ограничено, но я уверен: надо строить здесь и сейчас. Те двести храмов, которые сегодня возводятся в Москве, – это не так уж и много. Даже при простейшем подсчете понятно: если делать один храм на десять или двадцать домов, необходимо будет строить еще много церквей.
Я родился в Московской области. Детство провел в районе нынешнего столичного района Марьино. Сейчас это густонаселенная окраина, где на протяжении более десяти лет действует храм в честь иконы «Утоли моя печали». Мы построили и освятили его в 2000 году, задолго до программы «200 храмов». Это по-своему интересный и один из любимых мною проектов: храм компактный и в то же время просторный, стройный, красивый. В Марьине полюбили новую церковь: сразу после открытия, когда шли пасхальные службы, а стены еще пахли цементом, прихожан собралось столько, что очередь несколько раз опоясывала здание. Люди, живущие на окраинах, где негде помолиться, очень ждут каждый новый храм, и как только открывается очередная святыня, она сразу же наполняется верующими. Значит, мы делаем нужное дело».
Храму быть
Говоря об участках, на которых сегодня приходится возводить храмы по программе «200 храмов», Андрей Оболенский отметил, что «разброс и качество мест очень большие: от малоподходящих до очень хороших. И вторых, к сожалению, гораздо меньше, чем первых. Но специфика проекта в том, что работать приходится на тех территориях, которые определяет город. Участки чаще всего выбираются из чисто утилитарных соображений, а не в целях соблюдения архитектурной эстетики и выгодной доминанты в конкретном районе. Подход простой: если местный приход не против и ратует за появление своего храма недалеко от дома – значит, храму быть. И это не случайное строительство. В Москве с участками сложно: самые выгодные территории уже давно чем-то застроены, а те, что остались, как правило, имеют какой-то изъян – плохую геологию, сложные сети».
Современные храмы и соборы с вековой историей, по мнению А. Оболенского, отличают разные технологии строительства и строительные материалы. «Это никаким образом не вступает в противоречие с канонами церковного зодчества, – считает архитектор, – напротив, применение современных строительных материалов и технологий открывает множество возможностей для храмового строительства: широкое применение монолитного железобетона позволяет строить в условиях сложной геологии и повышенной сейсмичности, перекрывать большие пролеты и пространства, дает массу дополнительных возможностей. Сегодняшние храмы – это сложные сооружения с полноценным инженерным оснащением, вплоть до искусственного поддержания микроклимата внутри здания, наличием противопожарной и охранной систем. Каждый оснащен телефоном, есть возможность выхода в Интернет.
Большое счастье
Род, которому принадлежит А. Оболенский, ведет свою родословную от Рюрика, князя Новгородского. Свою фамилию Андрей Николаевич считает и гордостью, и ответственностью, и ношей. «Мои родители, и дедушки, и прадедушки – все были верующие, – рассказывает он. – И это нормально. И я лишь отчасти архитектор светский, с другой стороны я церковный зодчий: у меня много наработок как в одной, так и в другой области. Есть целый ряд храмов, которые я люблю посещать, и не только в России. В Москве же чаще всего хожу в храм Всех Святых на Соколе, потому что живу рядом, и место это намоленное – храм не закрывался с момента своего создания. И когда мне предложили поучаствовать в программе «200 храмов», я принял это как большое счастье».
У каждого рода есть свои традиции и принципы жизни, которые передаются из поколения в поколение. У Оболенских это выражается в том, чтобы «достойно нести знамя своей семьи, своей профессии, быть порядочным человеком, честно делать свое дело». Доказательство тому – стоящие по всей Москве храмы.
Проекты Андрея Оболенского:
храм преподобного Серафима Саровского в Югорске (1995–1996);
храм Преподобного Сергия Радонежского в Югорске (1995–1997);
храм-часовня святого Андрея Рублева на Мичуринском проспекте в Москве (1996–1999);
храм Покрова Пресвятой Богородицы в п. Барвиха Московской области (1997–1998);
храм святого великомученика и целителя Пантелеимона в госпитале ФСБ на Пехотной улице;
храм в честь святого великомученика Георгия Победоносца при учебном центре МЧС РФ на улице Живописной;
часовня святого Василия Великого на ВВЦ (Москва, 2000–2001).
Храм-часовня в честь Феодоровской иконы Божией Матери на месте гибели офтальмолога Святослава Федорова
Андрея Оболенского можно по праву считать одним из отцов программы «200 храмов». По проектам его мастерской будут воздвигнуты новые святыни во многих районах столицы:
Ул. Мельникова;
Ул. Краснодарская, вл. 50;
Ул. Маршала Савицкого;
Пересечение Юрловского проезда и проезда Дежнева;
Можайское шоссе, 54;
Ул. Академика Миллионщикова, 31;
Ул. Камова, 2А;
Ул. Красковская, 38;
Ул. Ставропольская, 25;
Симферопольский бульвар, 28;
Ул. 1-я Курьяновская, 55;
Южное Бутово.
Людмила Васильева