Православное сердце священной войны

Так уж вышло, что далеко не самый главный в древней русской столице храм оказался во время Великой Отечественной войны организующим центром патриотического порыва православных. И, во многом, той реперной точкой, откуда, пройдя через Кремль, началась, пусть и недолгая, новая линия отношений советской власти и Русской Церкви.

 

Величественный и вместительный, с высокой, изящной колокольней и куполом, отсылающим знающих к Собору Святого Петра в Риме, Богоявленский собор в Елохове не терялся в граде «сорока сороков» и до революции. Хотя район Елохова был тогда далеко не центральным. Москвичи знали, что в Богоявленском соборе когда-то крестили Пушкина, и торжественно отмечали в храме этот юбилей. Елоховская церковь слыла при том «народной» — большинство прихожан были рабочими, мастеровыми, мелкими торговцами и купцами из нескольких густонаселенных окружающих слобод. Елоховские прихожане всегда были многочисленны, благочестивы и патриотичны — денежные сборы на помощь в войнах с Наполеоном и турками, на строительство лазарета для бедных или храма в далекой Сибири — всегда бывали здесь обильны и доброхотны. Важно, что многовековой этот костяк церковной общины каким-то чудом сохранил свой характер и после многолетних антицерковных гонений большевиков.

 

Первое упоминание о деревянной церкви Богоявления в селе Елохове относится к 1694 году. В 1712–1731 гг. храм перестроили в камне при участии племянницы Петра I и сестры императрицы Анны Иоанновны, царевны Прасковьи. К концу XVIII века храм расширили: появились каменная трапезная, Никольский придел и колокольня в стиле классицизма. В 1799 году здесь крестили Александра Сергеевича Пушкина. Нынешний облик собор приобрел в 1835–1845 гг., когда архитектор Евграф Тюрин возвел новое здание в духе русского ампира с пятиглавием и ротондой. К началу XX века Елоховский собор стал известен своими богадельней, школой и чтимыми святынями. Сегодня одна из главных святынь Богоявленского собора – мощи святителя Московского Алексия, всея России чудотворца, перенесенные сюда в 1947 году с разрешения властей из в Кремля.

 

К концу 1930-х в результате «безбожной пятилетки» в Москве из бывших некогда более восьми сотен православных храмов и часовен действующими оставалось около тридцати — в основном небольшие кладбищенские церквушки на тогдашних окраинах столицы. При этом, во многих из них служили обновленцы. Были и заметные исключения — но их участь, казалось, тоже решена. В 1931 году взорвали бывший кафедральный Храм Христа Спасителя, в 1938-м не стало Богоявленского собора в Дорогомилове. Поэтому при выборе нового кафедрального собора взгляд Управления делами Московской Патриархии неизбежно обратился в Елохово. Тем более что неподалеку находилась канцелярия и резиденция Патриаршего местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского). Так собор стал де-факто кафедральным, что, впрочем, не отменило посягательств на него советских властей. Еще в 1929 и в 1930 годах собор порывались закрыть, но сплоченная и многочисленная община отстояла его. И вот Мосгорисполком принимает новое, уже как бы окончательное решение о закрытии храма, назначив эту дату на... 22 июня 1941 года — после того, как отслужат последнюю воскресную Литургию. Трудно не разглядеть здесь Промысл Божий!

Прихожанка Зоя Вениаминовна Пестова, жена профессора химии, богослова и историка Церкви Николая Евграфовича Пестова, вспоминала потом об этом дне: «Начало войны застало нас в Москве. Накануне, в субботу 21 июня я была у всенощной в Елоховском соборе. Служил отец Николай Колчицкий. Служил и плакал, а после окончания богослужения сказал, обратившись к народу, что завтра утром будет отслужена последняя Литургия, после чего храм закрывается и ключи сдаются в исполком. (...) На другой день рано утром я уже была в храме. Народу было немного. Все стояли грустные и печальные. После окончания Литургии все ждали, что вот сейчас придут представители власти и собор будет закрыт. Но никто не приходил. Постепенно все стали расходиться»[i]

 

 

Нападение Гитлера на СССР выпало на день Всех святых, в земле Российской просиявших. В то утро Литургию в Богоявленском соборе служил митрополит Сергий (Страгородский). О начале войны он, как весь клир и паства, узнал лишь по окончании службы, вернувшись в свой митрополичий дом в Бауманском переулке. Немедленно, закрывшись в кабинете, владыка написал, а затем собственноручно отпечатал на машинке «Послание пастырям и пасомым Христовой Православной Церкви».

 

«...не первый раз приходится русскому народу выдерживать такие испытания. С Божиею помощью, и на сей раз он развеет в прах фашистскую вражескую силу. (…) Православная наша Церковь всегда разделяла судьбу народа. Вместе с ним она и испытания несла и утешалась его успехами. Не оставит она народа своего и теперь. Благословляет она небесным благословением и предстоящий всенародный подвиг <…> Господь нам дарует победу!» [ii].

 

Послание было оперативно разослано по оставшимся приходам страны, однако оглашать с амвонов его начали только 6 июля. Почему? Да потому что любая публичная проповедь Церкви была запрещена властями! Разрешение пришло через три дня после знаменитого радиообращения Сталина к советскому народу с церковным зачином «Братья и сестры!». За этот судьбоносный промежуток времени, власть в лице Верховного Главнокомандующего, видимо, начала уже смутно ощущать, что свершившаяся гроза — суровое вразумление и испытание свыше. И без верующих русских людей с испытанием этим можно и не справиться.

С 16 июля советская пресса по отмашке из Кремля начала публиковать положительные материалы о патриотической деятельности православного духовенства и мирян, а 20 июля были закрыты газета и журнал «Безбожник».

 

 

Ранее, вечером 26 июня, на молебне в Богоявленском соборе о победе русского воинства митрополит Сергий произнес слова и сегодня звучащие весьма актуально: «Да послужит и наступившая военная гроза к оздоровлению нашей атмосферы духовной, да унесет она с собой всякие тлетворные миазмы: равнодушие ко благу Отечества, двурушничество, служение личной наживе и прочее»[iii].

С того самого вечера в Елоховском соборе начался не прекращавшийся всю войну сбор пожертвований на нужды обороны. Пример подал сам владыка Сергий, сняв с клобука бриллиантовый крест, а с груди — драгоценный крест наперсный[iv].

Запомнилась прихожанам проповедь, произнесенная в Елоховском соборе 10 августа 1941-го митрополитом Алексием (Симанским), возглавлявшим тогда Ленинградскую епархию.

 

«Как во времена Димитрия Донского и св. Александра Невского, как в эпоху борьбы с Наполеоном, не только патриотизму русских людей обязана была победа Русского народа, но и его глубокой вере в помощь Божию правому делу. (...) Мы будем непоколебимы в нашей вере в конечную победу над ложью и злом, в окончательную победу над врагом»[v].

 

Когда осенью на Москву начались регулярные налеты люфтваффе, на колокольне собора (бездействующей с 1930 г., когда в Москве был запрещен колокольный звон) разместили пост ПВО с несколькими зенитками. В небольшие колокола сдержанно звонили в алтаре, а окна храма затемнили.

Октябрь 1941-го для столицы стал критическим. Из города спешно эвакуировались советские учреждения, часть жителей бежала; возникли паника и мародерство. 7 октября Моссовет предложил Патриаршему Местоблюстителю выехать из Москвы в эвакуацию вместе с ближайшими помощниками. Тяжело заболевший митрополит Сергий составил завещание, но 14 октября, его в полубессознательном состоянии все же вывезли в Ульяновск. Управлять церковными делами в Москве остался настоятель храма Сошествия Святого Духа на Даниловском кладбище архиепископ Волоколамский Алексий (Палицын) вместе с епархиальным секретарем о. Сергием Даевым (с 14 мая 1944 г. епископ Можайский Макарий).

 

 

В это же время по распоряжению ГКО на случай захвата немцами Москвы минировались ключевые столичные здания и объекты. Примечательно, что частично заминирован был и Елоховский собор. Опасались, что, взяв город, немецкое командование захочет устроить торжественное богослужение по этому поводу в одном из действующих и величественных храмов. В Кремле решили, что такому символическому торжеству следовало помешать. В собор заложили заряды, которые должны были активировать нелегалы-подрывники. Разминировали же храм лишь в январе 1942-го.[vi]

Верующие русские люди переживали тяготы, горести и надежды великой войны, как и вся страна. Но они, в отличие от неверующих сограждан, точно знали про могучее оружие против главного врага, стоящего за спиной гитлеровских полчищ. Этим оружием была горячая молитва. В тяжкую годину испытаний, как это и раньше бывало на Руси, к молитве, к Богу потянулись многие, охладевшие к вере или запуганные ранее. 22 февраля 1942 г. в 20-градусный мороз, тысячи москвичей собрались в неотапливаемом Елоховском соборе на торжественный молебен о победе русского воинства. После литургии, которую совершил митрополит Киевский и Галицкий Николай (Ярушевич) в сослужении нескольких архиепископов, епископов и соборного духовенства, владыка Николай огласил телеграмму от Блаженнейшего Христофора, Папы и Патриарха Александрийского и всей Африки.

 

Митрополиту Московскому Сергию, Местоблюстителю Российского Патриархата.

Православная Апостольская Церковь Александрийская гордится продолжающимися блестящими победами русских армий, ведущими к полному разгрому могущества сил ада. Сердечно поздравляем Вас и Православную Церковь Русскую и благословляем ее подвиги, которые будут способствовать триумфу союзников и обеспечат миру мир.

ХРИСТОФОР, Папа и Патриарх Александрийский.

В ответ на эту телеграмму Митрополит Сергий направил Патриарху Христофору телеграмму такого содержания:

От имени Русской Православной Церкви благодарим Ваше Блаженство за Ваше слово ободрения и любви. Просим помочь нам Вашими молитвами и авторитетом.

СЕРГИЙ, Митрополит Московский, Патриарший Местоблюститель.

 

Давний прихожанин Богоявленского собора Григорий Петрович Георгиевский — библиограф, книговед, историк Церкви свидетельствует об особом молитвенном, покаянном духе, царившем в Елохово в первую военную зиму и весну, особенно в дни Великого поста 1942-го: «Все стремились исповедаться и причаститься. Желающих говеть было так много, что священники вынуждены были причащать и за преждеосвященными литургиями по средам и пятницам. В обычные же дни для причастия, особенно в некоторые субботы, причастников (...) собиралось так много, что служба начиналась в 6 часов 30 минут утра и оканчивалась в 4-5 часов дня».[vii]

Яркие, острые воспоминания оставили очевидцы ранней Пасхи Христовой в Москве с 4 на 5 апреля 1942 г. Служить в ночь — с колоколами, пением и крестным ходом с зажженными свечами — в условиях возможных авианалетов, конечно, было нельзя. Однако городские власти разрешили верующим освящать ночью внутри храмов пасхальные угощения. Тысячи людей устремились в кафедральный Богоявленский собор. «На улице Баумана около Елоховского собора оживленный людской рокот и большой, вытянувшийся и опоясавший громадное церковное строение, хвост, — вспоминал неназванный очевидец. — Идут прикладываться к плащанице — она стоит посреди храма последние часы. В правом приделе, в мерцании свечей, в тусклом свете, что проникает через узкие стекла окон, уже приготовленных к ночному затемнению, происходит церемония освящения куличей, пасох и яиц. У многих не хватило ни усилий, ни времени, чтобы приготовить все это освященное веками великолепие пасхального дня. Но пасхальный хлеб, благословленный священником, должен быть в доме верующих. И вот стоит женщина с караваем обыкновенного белого хлеба, купленного в магазине. Рядом с ней седовласый старец держит в салфетке, столь же белой, как и его борода, десяток сухарей. Тут освящают торт, давно заготовленный для этого случая. А вот в углу, в отдалении от всех, стоит маленькое, робкое семилетнее существо. В ее тонких ручонках, на обрывке вчерашней газеты — кусок серого пшеничного хлеба с воткнутой в него свечкой. Священник благословляет и этот смиренный пасхальный хлеб, хлеб войны»[viii] .

Богослужение на заутрене возглавил митрополит Крутицкий Николай (Ярушевич) с сонмом священства. Интересно, что на этой Пасхальной службе присутствовали представители британских союзников, стоявшие возле солеи с возожжёнными свечами.

 

 

В свою очередь, наблюдатель из НКВД, бывший на Литургии отчитывался начальству: «Помещение собора было набито битком людьми, верующим трудно было руку поднять для моления. Стояли все стиснутые, так тесно. В церкви были мужчины, много молодежи. Даже военные были и тоже слушали речь протоиерея»[ix].

Прихожане стремились помочь Родине и сражавшейся армии, отдавая порой последние сбережения. В январе 1942 г. один Богоявленский Елоховский собор внес в Фонд обороны 300 тысяч рублей, а в феврале — еще 215 тысяч на подарки бойцам Красной Армии. Всего же с июня 1941 по июль 1944 г. Елоховские соборяне перечислили на нужды обороны около 836 тысяч рублей, а на подарки бойцам более 535 тысяч. Помимо этого, 70 тысяч было передано в Патриархию на издание в 1942 г. книги «Правда о религии в России».[x]

 

В разгар Великой Отечественной войны, в 1942 году, в СССР вышла книга «Правда о религии в России». Она представляла собой сборник статей, призванный изменить международное мнение о положении Церкви в Советском Союзе. Издание, выпущенное Московской патриархией при непосредственном участии органов внутренних дел, должно было убедить западных союзников, что в СССР существует свобода совести, а гонения касались лишь «антисоветских элементов» среди духовенства. Книга, переведённая на несколько языков, сочетала документальные материалы, фотографии действующих храмов и обличительные статьи о фашистских зверствах против православных. Издание стало частью сталинской политики сближения с Церковью для укрепления патриотического духа в армии и народе и дипломатического давления на союзников. Издание сыграло важную роль в возрождении церковной издательской деятельности и подготовило почву для избрания патриарха в 1943 году.

 

Деталь не всем известная: легализовать сбор денег и вещей верующих для фронта (незаконный с 1929 г.) Местоблюстителю Сергию удалось лишь в январе 1943-го после телеграммы Сталину с просьбой открытия в Госбанке специального счета. В ответной телеграмме Иосиф Виссарионович удовлетворил просьбу владыки, поблагодарив Русскую Православную Церковь за активную патриотическую работу. После этого Церковь впервые после декрета 1918 года частично вернула себе право юридического лица.

Интересно, что половину военных лет в Елоховском соборе за богослужениями пел хор слепых певцов, переведенный затем в храм Воскресения Христова в Сокольниках. Но на первой же Литургии, которую отслужил в соборе 3 сентября 1943 г. вернувшийся из эвакуации митрополит Сергий на клиросе пел уже хор под управлением легендарного регента и церковного композитора (по совместительству – врача-гомеопата) Виктора Степановича Комарова.

 

 

На следующий день в Кремле состоялась судьбоносная встреча церковных иерархов со Сталиным, кардинально изменившая на несколько лет положение Церкви и верующих в СССР. А 8 сентября 1943 г. в новой резиденции Московской Патриархии в Чистом переулке Собор епископов Русской Православной Церкви единодушно избрал Патриаршего Местоблюстителя митрополита Московского и Коломенского Сергия Святейшим Патриархом Московским и Всея Руси. 12 сентября того же года в Богоявленский собор в Елохове огласился торжественным богослужением интронизации с троекратным «Аксиос» при ликовании многочисленных прихожан. Это был воистину исторический момент! Его не смогли переломить ни последующее после войны охлаждение отношения властей к Церкви, ни вторичное хрущевское богоборчество. И особую роль в этом повороте сыграл Елоховский Богоявленский собор.

В храм стали приезжать официальные иностранные делегации. Например, делегация Англиканской Церкви во главе с архиепископом Йоркским Сирилом Гарбеттом, которую сопровождали на службе многочисленные дипломаты из посольств США, Великобритании и Австралийской миссии. Докладывая об этом беспрецедентном событии Сталину, председатель Совета по делам Русской Православной Церкви Георгий Карпов констатировал, что «на молебен в храм и около него собралось около 8000 человек, несмотря на проведение его в рабочий день» [xi].

Елоховский собор во время войны видел еще немало торжественных и торжественно-печальных событий. Менее чем через год после интронизации, 18 мая 1944 г. здесь отпевали Патриарха Сергия. Народ и священство несколько дней с плачем прощались со своим Предстоятелем. При этом в несении гроба к месту погребения в самом храме пожелали участвовать французский генерал Эрнест Петти и греческий посол Атанос Политис.

 

 

21 мая 1944 года новый Патриарший Местоблюститель митрополит Алексий (Симанский) впервые литургисал в этом звании в Богоявленском Елоховском соборе. А 4 февраля победного 1945-го состоялась интронизация уже нового Первосвятителя Русской Церкви – Алексия I.

На дворе стоял жуткий мороз, а в соборе, верхние окна которого еще были перекрещены наискосок полосками бумаги, а на нижних частично висела светомаскировка, царил праздник: букеты белой сирени, гирлянды живой зелени, золото подсвечников и разноцветные лампады под иконами, роскошная ковровая дорожка... Возведение на Московский престол нового Патриарха приветствовали предстоятели и представители Церквей православного Востока и Европы, главы дипломатических миссий; храмовое пространство блистало наперсными крестами, орденами, лентами. Почти как в давние годы… Только среди счастливых обладателей пригласительных билетов на церемонию виднелось многовато лиц, изможденных войной. Да и среди гражданских тут и там мелькали советские офицерские шинели и кители. И снова звучало громогласное «Аксиос!», отзывавшееся под куполами собора эхом. Казалось, что это говорит и поет сама Святая Русь, не истребимая ни гонениями, ни войнами.

 

 

25 февраля по указу Святейшего Патриарха Алексия I Елоховский собор стал официально именоваться «Патриаршим Богоявленским собором». Весна победы, «цветущий и поющий яркий май» были уже совсем близко. Два с небольшим месяца спустя — в среду Светлой седмицы, как и на Пасху, над Богоявленским собором гудели официально разрешенные колокола. Внутри снова было не протолкнуться — москвичи в храме и вокруг него радостно праздновали долгожданную Победу над гитлеровской Германией, Света Христова над сатанинским мраком фашизма.

Много воды утекло с тех пор. Вновь рушились и снова воздвигались храмы, менялись правители и патриархи, но старый Богоявленский собор, что в Елохове, навсегда остался в сердцах верующих главным храмом Великой Отечественной войны, центральным храмом Надежды и Победы.

 

Андрей Самохин, член Союза писателей России

 

В статье использованы материалы из книги В.А. Любартович, Е.М. Юхименко «Собор Богоявления в Елохове: история храма и прихода». «Церковно-научный центр “Православная Энциклопедия”» М., 2004.

 

Первая иллюстрация: Патриарший Елоховский собор. Художник С.Н. Андрияка.