«Тернием венчается Бог, землю всю украсивший цветами…»

Собор Парижской Богоматери, воспетый Виктором Гюго и знакомый миллионам по многочисленным экранизациям и знаменитому мюзиклу, давно стал символом не только Парижа, но и всей Франции. Его величественный шпиль, кружевные витражи и пугающие гаргульи безошибочно узнаются во всем мире. Туристы, планируя визит в столицу Франции, обязательно включают в свой маршрут посещение собора. Их не пугает перспектива потерять драгоценное время в очереди на вход – главное, своими глазами увидеть легендарные скульптуры и витражи, подняться на смотровую площадку и спуститься в крипту с музейной экспозицией. Этим программа посещения Нотр-Дам обычно исчерпывается.

 

 

И лишь малая часть посетителей собора приходит в него с иной целью, которая безусловно важнее всех чек-инов и селфи с химерами. Ведь в стенах этого прославленного храма хранится одна из величайших святынь христианского мира — Терновый венец Господа Иисуса Христа.

Как эта реликвия, связанная с последними часами жизни Спасителя, оказалась в сердце Парижа? Давайте окунемся в историю и узнаем, какой путь проделал Терновый венец, чтобы стать частью наследия Нотр-Дам.

 

Те́рнием венчава́ется Бог, зе́млю всю́ украше́й цве́ты, и ра́ны прие́млет, и терпи́т поноше́ние долготерпели́вно, и багряни́цу поруга́ния но́сит, и терпи́т вся́ Бог сы́й, и стра́ждет свое́ю пло́тию.

трипеснец малого повечерия Великого Четверга

 

Терновый венец — один из самых пронзительных и символичных образов христианства. В ряду орудий страстей — креста, гвоздей, столба бичевания и копья Лонгина — терновый венец занимает особое место как символ добровольного принятия Спасителем страдания и унижения ради искупления человечества.

 

 

О терновом венце упоминают три евангелиста из четырех:

«…и, сплетши венец из терна, возложили Ему на голову и дали Ему в правую руку трость; и, становясь пред Ним на колени, насмехались над Ним, говоря: радуйся, Царь Иудейский!» (Мф. 27:29)

«…и одели Его в багряницу, и, сплетши терновый венец, возложили на Него» (Мк. 15:17)

«И воины, сплетши венец из терна, возложили Ему на голову, и одели Его в багряницу (Ин. 19:2)… Тогда вышел Иисус в терновом венце и в багрянице. И сказал им Пилат: се, Человек!» (Ин.19:5)

 

 

В истории не зафиксировано случаев применения тернового венца в качестве орудия для истязания или унижения осуждённого. За исключением казни Спасителя. Долгое время это вызывало у учёных недоумение. Но в конце XIX века был обнаружен нерукотворный образ Христа на Туринской плащанице. Это развеяло сомнения скептиков. Характер пятен крови и кровоподтёков на плащанице ясно указывает на достоверность евангельского повествования[1].

 

Дне́сь виси́т на дре́ве, и́же на вода́х зе́млю пове́сивый: венце́м от те́рния облага́ется, и́же а́нгелов Царь: в ло́жную багряни́цу облача́ется, одева́яй Не́бо о́блаки: зауше́ние прия́т, и́же во Иорда́не свободи́вый Ада́ма: гвоздьми́ пригвозди́ся жени́х церко́вный: копие́м прободе́ся Сын Де́вы. покланя́емся страсте́м твои́м Христе́: покланя́емся страсте́м твои́м Христе́: покланя́емся страсте́м твои́м Христе́, покажи́ на́м и сла́вное твое́ воскресе́ние.

антифоны утрени Великой Пятницы

 

Епископ Гродненский Артемий (Кищенко) пишет: «Неизвестно, какой именно терновник был взят для венца. Возможно, это был так называемый «сирийский Христовый терновник» – кустарник высотой 25–30 см с двумя большими острыми кривыми шипами у основания листьев. Этот вид распространен в Палестине, в особенности в районе Голгофы, где был распят Христос. Другой вид терновника – «Христов терновник» – карликовое растение высотой 10–15 см. Его легче собирать, его ветви легче согнуть, чтобы сплести венок, а парные шипы разной длины – прямые и жесткие, как гвозди»[2].

Существует несколько версий о конкретном виде растения: это мог быть либо Унаби христовы тернии (лат. Ziziphus spina-christi), либо Держи-дерево тернии Христа (лат. Paliurus spina-christi). Самый старый Унаби растет в 20 км к югу от Мертвого моря, в районе израильского поселения Эйн-Хацева. По оценкам, ему от 1500 до 2000 лет.

 

 

Терновый венец как символ вольного страдания и самопожертвования глубоко проник в христианскую культуру. Он стал неотъемлемой частью иконографии Страстей Христовых, присутствует на многочисленных изображениях Распятия. Увенчанию тернием посвящены полотна Тициана, Иеронима Босха, Караваджо, Антониса Ван Дейка и многих других живописцев. Символика Тернового венца вышла за стены церкви, его часто стали использовать как аллегорию жертвенности во время войн и иных социальных катаклизмов. Например, он занял центральное место на знаке первопоходника – участника Кубанского Ледяного похода 1918 года.

 

 

История Тернового венца после распятия Христа окутана легендами. По преданию после снятия с креста и погребения Спасителя, жены-мироносицы, собрали и сберегли реликвии, связанные со страданиями Иисуса. Венец хранился в тайном месте, передаваясь из поколения в поколение, пока не попал в руки равноапостольной царицы Елены.

 

Ки́йждо у́д святы́я твоея́ пло́ти, безче́стие на́с ра́ди претерпе́: те́рние, глава́: лице́, оплева́ния: че́люсти, зауше́ния: уста́ во о́цте растворе́нную же́лчь вку́сом: ушеса́, хуле́ния злочести́вая: плещи́, бие́ния, и рука́, тро́сть. всего́ телесе́ протяже́ния на Кресте́: чле́нове, гво́здия: и ре́бра, копие́. пострада́вый за ны́, и от страсте́й свободи́вый на́с, снизше́дый к на́м человеколю́бием, и вознесы́й на́с всеси́льне Спа́се, поми́луй на́с.

стихи́ры на хвали́тех утрени Великой Пятницы

 

Обретение венца произошло в 326 году, когда святая Елена совершала паломничество в Палестину. В ходе поисков она обнаружила Крест Господень и множество других христианских святынь, включая Терновый венец.

 

 

В начале V века Иерусалимская Церковь возвела на горе Сион величественную базилику, чей потолок поддерживало 80 колонн, а главной святыней стал Терновый венец Спасителя. Венец пребывал в «Святом Сионе» на протяжении столетий, о чем свидетельствуют европейские паломники, например, анонимный автор «Бревиария о Иерусалиме» 1-й пол. VI века, пьяченцский аноним 2-й пол. VI века и монах Бернард конца IX века.

 

 

Согласно распространенной версии, император Константин X Дука в 1063 году переносит венец из Иерусалима в Константинополь. Якобы это было сделано для защиты святыни от угрозы со стороны турок-сельджуков, которые в этот период активно продвигались на Ближнем Востоке. И, действительно, в 1073 году тюркский эмир Атсиз ибн Увак аль-Хваризми захватит Иерусалим.

 

Пре́жде честна́го твоего́ Креста́, во́ином руга́ющымся Тебе́, Го́споди, у́мная во́инства дивля́хуся: обложи́лся бо еси́ венце́м поруга́ния, зе́млю живописа́вый цве́ты, багряни́цею поруга́ния оде́ялся еси́, о́блаки одева́яй тве́рдь. таковы́м бо смотре́нием разуме́ся твое́ благоутро́бие Христе́, ве́лия твоя́ ми́лость, сла́ва тебе́.

тропари́ осо́быя Третьего часа Великой Пятницы

 

Возможно, Терновый венец оказался в столице раньше, в X веке. Процесс собирания реликвий в Царьграде получил новый импульс после победы иконопочитания в 843 году, став одной из важных составляющих в программе Македонской династии, представители которой в IX-X веках сумели добыть реликвии Страстей Господних, хранившиеся в разных городах Востока. Так, в 944 году, при императоре Романе Лакапине, из Эдессы был перенесён Мандилион (плат с Нерукотворным Образом Спасителя).

Однако, судя по всему, в 958 году венца в Константинополе еще не было. Существует письмо Константина Багрянородного под этим годом, согласно которому император посылал войску воду, освященную на святынях Господних. Оно содержит перечень святынь, и Тернового венца в нем нет.

Своими глазами видел святыню русский паломник Добрыня Ядрейкович (будущий святитель Антоний, архиепископ Новгородский), посетивший Царьград незадолго до латинского разграбления. «Се же во царских златых полатах – пишет он в своей «Книге Паломник», – крест честный, венец, губа, гвозди…».

Золотыми палатами Добрыня называет Хрисотриклин — главный тронный зал Большого императорского дворца. К этим палатам примыкала домовая церковь императоров — храм Богородицы Фаросской (т.е. Богородицы маяка), служившая хранилищем всех главных святынь, собранных базилевсами в граде Святого Константина.

 

 

Как пишет византолог, академик РАХ Алексей Михайлович Лидов, «по своему значению в византийской столице Фаросскую церковь можно сравнить лишь с храмом Гроба Господня в Иерусалиме. Так же, как и иерусалимский Святой Гроб, храм-реликварий являлся центром «Святой Земли» и своеобразной точкой отсчета в сакральном пространстве византийской столицы и всей христианской империи. Знаменательно, что до того, как этот храм был разрушен крестоносцами в XIII в., многие паломники начинали свое поклонение святыням Константинополя именно с посещения Фаросской церкви, подобно тому, как в Иерусалиме все начиналось с поклонения Гробу Господню. Величайшие святыни, сконцентрированные в одном небольшом сакральном пространстве, создавали первообраз Святого Града, являвшегося эпицентром чудотворящей энергии, которая распространялась отсюда по всему христианскому миру»[3].

В те же годы, когда Царьград посетил Добрыня Ядрейкович, стевофилаксом (хранителем церковной утвари и казны) Фаросской церкви был Николай Месарит, будущий митрополит Эфесский. Он оставил ценнейшее описание святынь придворного храма, в том числе и тернового венца.

 

«Первым для поклонения предлагается терновый венец, еще зеленеющий и цветущий, и остающийся нетленным, ибо причастен бессмертию от прикосновения Владычней главы Христа, в обличение иудеев, всё ещё пребывающих неверными и Кресту не поклоняющихся Христову. На вид он не грубый, при прикосновении не колючий, не вызывает печали, но, напротив, выглядит благоцветным и, если бы было возможно дотронуться, — гладкий и нежный. Цветы его — не те, растущие в изгородях виноградников и стаскивающие на себя края и кайму одежды, словно воришки платьев награбленное, а иной раз и больно царапающие ногу зацепившегося и окровавливающие ее этими дикими колючками, — отнюдь не эти! Но подобные цветам ливанским, растущим в виде мельчайших росточков, по образу цветущей лозы, распускающихся лепесточков».

 

А. М. Лидов замечает, что: «свидетельство [Николая Месарита] вступает в неразрешимое противоречие с многовековой традицией, особенно популярной на Западе, изображений колючих шипов, оставляющих кровавые раны на лике Христовом. Свидетельство можно было бы рассмотреть как поэтическое преувеличение, если бы не сохранилась сама реликвия, которую мне посчастливилось получить для исследования в 2002 г. в сокровищнице Собора Парижской Богоматери. Терновый венец из Фаросской церкви (ныне хранящийся в Париже) полностью соответствует описанию Николая Месарита. Он совершенно лишен колючек и шипов, ничем не напоминает жесткий кустарник, а представляет собой мягкий венок из нескольких засохших полевых растений, переплетенных золотой проволокой. Мягкость сухого венка позволяет всерьез отнестись к известию о ежегодном чуде его цветения в Византии»[4].

 

 

Судьбоносное событие произошло в 1204 году, когда участники IV Крестового похода, вопреки первоначальным планам освобождать Святую землю от неверных, захватили Константинополь, провозгласив его столицей Латинской империи. Среди богатой добычи оказался и Терновый венец.

Первый латинский император Константинополя Балдуин I Фландрский положил начало разделению святыни на части, послав шип от венца в дар королю Франции Филиппу II Августу. Тот в свою очередь в 1205 году передал его аббатству Сен-Дени.

 

Совлеко́ша с мене́ ри́зы моя́, и облеко́ша мя́ в ри́зу червле́ну, возложи́ша на главу́ мою́ вене́ц от те́рний, и в десну́ю мою́ ру́ку вда́ша тро́сть, да сокрушу́ и́х, я́ко сосу́ды скуде́льничи.

стихи́ры на хвали́тех утрени Великой Пятницы

 

Последний император просуществовавшей чуть более полувека Латинской империи Балдуин II де Куртене, нуждаясь в деньгах, занял их у венецианских купцов. Те потребовали оставить им в залог Терновый венец Спасителя. За неимением средств Балдуин предложил выкупить святыню своему кузену, королю Франции Людовику ІХ. Несмотря на грандиозную по тем временам сумму в 135 тысяч золотых ливров, Людовик согласился на сделку. По некоторым подсчетам терновый венец обошелся королю в 1/3 годового дохода Франции. В это трудно поверить, но цена, запрошенная итальянцами за венец, сначала была еще выше. И лишь согласившись на потерю шипов, Людовик Святой смог прийти к соглашению с кредиторами. Отрезанные венецианцами шипы в количестве около 70 впоследствии разошлись по разным странам мира.

 

 

Сначала реликвия была перевезена в Венецию. Людовик обратился к императору Фридриху II Гогенштауфену с просьбой дать ему эскорт в сотню всадников для обеспечения охраны святыни и предотвращения возможной подмены или ограбления. Таким образом драгоценный груз был доставлен до места назначения в целости и сохранности.

Терновый венец Людовик IX торжественно встретил 10 августа 1239 года в городке Вильнёв-Аршевек, что в 40 километрах от Парижа. Король снял с себя все монаршие регалии и обувь, и затем, босой, в одной рубашке, со слезами на глазах, на пару со своим братом Робером д’Артуа и в сопровождении большого количества верующих, понес реликвию на плечах. Примечательно, что среди участников этой процессии находился священник Робер де Сорбон, чье имя станет известно во всем мире по названию Парижского университета.

Для хранения венца и других иерусалимских святынь по распоряжению Людовика была специально возведена Святая капелла (Сент-Шапель) — монументальная часовня на острове Сите в самом центре Парижа.

 

 

Архимандрит Августин (Никитин) пишет: «Король повелел собрать лучших “мастеров каменного дела”, как именовались тогда зодчие, и каждому велел представить свой проект. Замысел Пьера де Монтеро сразу поразил воображение, и в 1242 году было решено строить церковь вблизи королевского дворца (нынешний Дворец правосудия). В мае 1243 года была издана булла папы Иннокентия IV, предоставившая привилегии будущей часовне. Первый камень ее был положен в январе 1246 года, и немного более двух лет спустя, в апреле 1248 года, она была закончена и освящена»[5].

 

Терновый венец, которым голова Твоя была увенчана, да будет для меня шлемом спасения в жаркий день битвы.

Преподобный Исаак Сирин

 

Особенностью здания стали огромные витражи, занимающие около 600 квадратных метров, что делает Сент-Шапель уникальным памятником европейского средневековья. На ее строительство было затрачено 40 тысяч ливров – сумма внушительная, но это втрое меньше заплаченного за сам Терновый венец.

 

 

Великая святыня сыграла ключевую роль в жизни выдающегося французского математика и мыслителя Блеза Паскаля. В 1656 году племянница Паскаля Маргарита, давно страдавшая от мучительной болезни, буквально разъедавшей глаз и лицо юной девушки, получила мгновенное исцеление после прикосновения к шипу от Тернового венца. Это удивительное событие настолько поразило и воодушевило переживавшего мировоззренческий кризис Паскаля, что вызвало в нем внутренний переворот и духовное обновление. Паскаль вскоре изменил свою личную печать. Теперь на ней были изображены небо и Терновый венец Спасителя со словами апостола Павла «Scio cui credidi» — «Ибо я знаю, в Кого уверовал» (2Тим. 1:12). Вскоре Блез оставит занятия наукой, покинет Париж и посвятит остаток жизни богомыслию, результатом чего станет его великий труд «Мысли»[6].

 

 

В годы Французской революции Терновый венец оказался под угрозой. 2 ноября 1789 года Конституционная ассамблея приняла решение о национализации церковных ценностей. Однако в 1791 году король Людовик XVI еще до своего Варенского бегства распорядился, чтобы все реликвии, собранные Людовиком Святым и его преемниками, были перенесены в аббатство Сен-Дени. Спустя два года, после казни короля, сокровища из Сен-Дени и Сент-Шапель погрузили на телеги и отправили в Конвент, который объявил отечество в опасности. Все эти ценности были приговорены революционерами к переплавке. Реликварий Тернового венца был отправлен в печь, сам же Венец, к счастью, передали в Кабинет медалей Национальной библиотеки.

 

 

Нотр-Дам де Пари, как «твердыня мракобесия», был включён якобинцами в список зданий, подлежащих сносу. Его спасла только идея Робеспьера, превратить собор в «Храм Разума», культ которого диктатор пытался насаждать в последние месяцы своего правления. Собор чудом устоял, но серьезно пострадал. В частности, Робеспьер отдал приказ об обезглавливании «каменных королей», украшавших фасад здания. В таком осквернённом виде собор простоял вплоть до 1804 года, когда он был возвращён Парижской архиепископии и заново освящён специально для коронации императора Наполеона Бонапарта. Для этой же цели из Национальной библиотеки в собор был перенесён Терновый венец.

 

 

В 1818 году для хранения венца в соборе Парижской Богоматери была построена специальная ризница. Еще через 80 лет году реликвию поместили в стеклянную трубку для лучшей сохранности. В ней святыня находится и сегодня.

Трагический момент в истории Венца наступил 15 апреля 2019 года, когда Нотр-Дам де Пари охватил мощный пожар. Пламя практически уничтожило памятник истории и архитектуры, но Терновый венец был спасён благодаря героическим усилиям пожарных и священнослужителей. Капеллан Парижской пожарной бригады Жан-Марк Фурнье лично вынес реликвию из горящего здания. Венец перевезли в Лувр, где специалисты провели тщательное обследование реликвии и убедились, что она не пострадала от высокой температуры и дыма.

 

 

13 декабря 2024 года Терновый венец был возвращён в отреставрированный собор. С 10 января 2025 года он выставляется на всеобщее обозрение каждую пятницу. После 18 апреля 2025 года реликвия будет по-прежнему выноситься для поклонения в первую пятницу каждого месяца.

 

 

Глава Господа была увенчана терновым венцем, чтоб мы научились постоянно пребывать в самоукорении и при посредстве его переносить поношения несмущенно.

Авва Исаия

 

3 октября 2007 года в ходе своего пребывания в Париже Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II поклонился Терновому венцу Господа Иисуса Христа в соборе Парижской Богоматери. По завершении молебна Предстоятель Русской Православной Церкви обратился к собравшимся в храме со следующими словами:

«Ныне мы стоим перед величайшей святыней – терновым венцом Господа Иисуса Христа. Мы вспоминаем Его спасительные страдания, вспоминаем и сказанные Им Самим слова: «Так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную» (Ин. 3:16). Православные христиане, вновь и вновь переживая страсти Христовы, соединяют светлую печаль с радостью. Ведь смерть и воскресение Спасителя открыли нам двери жизни – жизни вечной, в которой, по слову древнего песнопения, нет «ни болезни, ни печали, ни воздыхания». И пусть окружающий нас мир полон поклонения пустым и ложным идолам. Пусть он наполнен унынием, отчаянием, растерянностью, скорбями. Мы знаем, что нам открыты врата Неба, и призываем всех войти в него. Войти, откликаясь на Божий призыв: «Се, стою у двери и стучу: если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему, и буду вечерять с ним, и он со мною» (Откр. 3:20). Этот призыв обращен к каждому человеку и к каждому народу. Благодарение Богу, что многие люди услышали его за века истории христианской Европы. Миллионы людей откликаются на него и сегодня…»[7]

 

 

 

Первая фотография на странице: Photo by Jim Forest / CC BY-NC-ND 2.0

 

И.А. Рыжов,

Магистр истории,

Старший специалист паломнической службы

Паломнического Центра Московского Патриархата,

Ответственный секретарь журнала «Православный паломник»