«Кто поет, зла не замышляет»

По горам, по крутым горам,
По чисту полю
По святой Руси...[1]
 

Во все концы протянулась Святая Русь. И всюду, даже в самых отдаленных ее уголках, стоят монастыри и храмы, часовни и придорожные кресты. Наполнена она святынями древними и теми, что возведены совсем недавно.

Так было испокон веков, с тех пор, когда князь Владимир крестил Русь. Христианство утверждалось постепенно, вместе с ним пришло новое понимание целей и смысла жизни. Постепенно сложилась идея Святой Руси, материальным воплощением которой были храмы и монастыри.

В наше время часто вспоминают это определение к месту и не к месту, но, к сожалению, упускают из вида духовный смысл этого понятия. Он заключался в стремлении людей Древней Руси ко всем видам святости. Проще говоря, Русь называлась Святой, поскольку идеалом для всех стала святость, как сейчас — богатство и известность. Достигали его немногие, но желание прийти к такому состоянию духа было у большинства.

Этим объясняется особенная любовь людей того времени к житиям святых, к жанру агиографии. Ведь это примеры, следуя которым, можно приблизиться к Богу.

Был и ещё один жанр, почти забытый сегодня, который тоже помогал пройти путь святости. Причем путь здесь следует понимать и в прямом, и в переносном смысле, поскольку речь идёт о духовных стихах — неизменных спутниках всех паломников. Ведь как гласит народная мудрость: кто поет, зла не замышляет (есть и болгарская пословица: който пее, зло не мисли).

 

 

Шли ли они дремучими изрезанными холодными реками лесами к Белому морю, к могучим стенам Соловецкого монастыря... Плыли ли по опасным волнам Ладожского озера к славному Спасо-Преображенскому монастырю, что стоит, окружённый соснами, на скалах острова Валаам… Направлялись ли на юг, где среди плодородных полей, медлительных полноводных рек, равнин и холмов стоит древнейшая святыня Русской земли — Киево-Печерский монастырь… всегда неизменными их спутниками были песнопения. Ведь «ничто так не нравится русскому народу, как духовные стихи. Они, действительно, нашей набожной части народа служили и доныне служат духовной пищей, питьем и воздухом»[2].

Что же такое духовный стих? И чем он стяжал любовь русского народа? О чем повествовал? И отчего почти забыт сейчас?

Ни один исследователь духовного стиха не скажет вам наверняка, когда возникло это удивительное явление. Первые рукописи, дошедшие до нас, датированы XV веком. При этом совершенно ясно, что стихи существовали в устной традиции намного раньше. Вероятно, они начали складываться вскоре после принятия Русью христианства. То есть ещё с X века.

По сути своей духовные стихи — это довольно точное переложение на простой и образный народный язык молитв, проповедей и наставлений в вере, пересказ историй Ветхого и Нового Завета. Есть среди них и объяснения устава, основных церковных праздников, толкование догматов.

 

 

«Подавляющее большинство стихов восходит — через один или несколько шагов — к письменным источникам, которыми являются Библия, канонические христианские произведения, прежде всего, творения Отцов церкви, Жития святых, а также — даже прежде всего — разнообразные апокрифы. Некоторые сюжеты и фрагменты текстов стихов испытали влияние иконографии (например, Стихи о Страшном Суде, о Егории Храбром)»[3].

 

 

Особенно интересны интерпретации житий святых. О преподобных и мучениках в них речь ведётся как о родных и знакомых. Порой рассказ идёт от первого лица. В этом случае складывается впечатление, что все, что происходило когда-то со святыми, теперь переживают исполнители. В своем роде это было полное погружение в ситуацию.

В качестве примера можно взять стих «Об Алексее Божием человеке»:

 

Я родился в граде Риме,
Быстро, нежно возрастал
И отец мой Амфианий
Меня нежно воспитал.

И так мать меня любила
Не могла без меня жить
Когда кончил я ученье
Меня вздумали женить.

 

И далее идёт пересказ жития преподобного, как бы рассказанный им самим. Подробно описываются чувства и переживания святого, какие он мог бы испытывать:

 

Прости меня отец мой милый,
Я сынок твой Алексей.
Жил в дому твоем я долго,
И терпел много скорбей.

Обижали, огорчали,
Издевались надо мной.
Теперь лежу я, умираю,
Алексей сыночек твой.

 

Поскольку стихи эти чаще всего пелись, музыкальная составляющая была не менее важной, чем поэтическая. А все эти особенности вместе усиливали эффект восприятия и усвоения смыслов.

«Духовные стихи не лишены своего рода лиризма и поэзии, они этим качеством возбуждают в сердцах русского народа набожность, благочестие и стремление к добру и правде»[4].

Необходимо заметить, что появлялись со временем не только новые тексты, но и новые мелодии. Они не вытесняли более древние, а дополняли репертуар.

Изначально духовные стихи были одноголосными, как и все церковное пение на Руси. В этот период их авторами чаще всего выступали калики перехожие (слово «калики» произошло от лат. caligae — страннические сапоги с низким голенищем) — сначала паломники, направляющиеся в Святую Землю, а впоследствии вообще все странники, ходившие от монастыря к монастырю. Это были люди, которые оставляли все ради возможности последовать за Христом в буквальном смысле. Они отказывались от удобств привычной, размеренной жизни ради подвига, ради стремления к святости. Взамен они как бы получали особое право составлять наставления. Но не простые, а в особенной, музыкальной форме.

 

 

Народ любил и даже почитал калик перехожих. Принимали их в домах охотно, не только следуя Евангельскому завету, но и потому, что они приносили с собой новости, рассказы об удивительных и неизвестных местах и людях. И, конечно же, — новые духовные стихи, которые заучивались, иногда записывались, а потом исполнялись.

 

 

Позже, когда с XVII века в Россию приходит многоголосное пение, изменяется и форма духовных стихов. Теперь часть из них получает новое наименование – канты (от лат. cantus — «песня»), а часть — псальмы. Если канты — это духовные стихи вообще, то псальмы — разновидность канта на тексты из Псалтири. Последние были тогда особенно популярны. Они складывались силлабическим и силлабо-тоническим стихом.

Чаще всего у духовных стихов этого периода, в отличие от более ранних, был конкретный автор. Среди сочинителей кантов на духовные темы можно отметить великого русского ученого Михаила Ломоносова, поэта Василия Тредиаковского. Оба они происходили из народной среды и без всякого сомнения выросли на духовных стихах. Так что понимали, о чем пишут и с какой целью:

 

О ты, что в горести напрасно
На Бога ропщешь человек,
Внимай, коль в ревности ужасно
Он к Иову из тучи рек! (...)
Сбери свои все силы ныне:
Мужайся, стой и дай ответ.
Где был ты, как Я в стройном чине
Прекрасный сей устроил свет...

М.В. Ломоносов, «Ода, выбранная из Иова, главы 38-41»)[5]

 

Если же говорить о псальмах, то здесь самым ярким автором был наставник детей царя Алексея Михайловича, проповедник и поэт Симеон Полоцкий. В 1680 году он выпустил в свет «Псалтырь рифмованную». Другим известным сочинителем псальмов был святитель Димитрий Ростовский, создавший «Псалтирь Божией Матери»[6].

 

Блажен муж, иже во злых совет не вхождаше,
ниже на пути грешных человек стояше.
Ниже на седалищех восхоте седети,
тех иже не желают блага разумети.

Симеон Полоцкий

 

Впрочем, есть и другой взгляд на этот вопрос. Так, Е. В. Коротковская в статье «Духовный стих в системе церковного искусства» склоняется к мнению, что псальмы — более древние формы духовных стихов, а канты — более поздние[7].

В XIX веке духовные стихи были столь же популярны в народной среде, как и раньше, но и теперь время вносит свои коррективы.

 

 

Появляются новые песнопения, больше напоминающие романсы. Это уже не толкование вопросов веры, не пересказ житий святых или апокрифов, это личные эмоции, личные душевные переживания. Ряд исследователей, в том числе иеродиакон Димитрий (Николаев), автор статьи «Духовные стихи в жизни русского народа», настаивает, что такие песнопения нельзя считать духовным стихом, поскольку это совсем другое по духу и смыслу явление[8].

Тем не менее, они так же, как и канты с псальмами, закрепились как в народе, так и в среде профессиональных литераторов. Один из таких стихов пользуется определенной известностью и в наши дни. Но мало кто из исполнителей знает, что это перевод с английского языка:

 

Был у Христа-Младенца сад,
И много роз взрастил Он в нем.
Он трижды в день их поливал,
Чтоб сплесть венок Себе потом.

Когда же розы расцвели,
Детей еврейских созвал Он;
Они сорвали по цветку, —
И сад весь был опустошен.

«Как Ты сплетешь теперь венок?
В Твоем саду нет больше роз!»
– Вы позабыли, что шипы
Остались Мне, – сказал Христос.

И из шипов они сплели
Венок колючий для Него,
И капли крови вместо роз
Чело украсили Его.

А.Н. Плещеев, «Легенда»

 

Возникший ещё в первой половине XIX века интерес к русской национальной культуре дал толчок к изучению фольклора в целом и духовного стиха в частности.

В это время появились исследователи, которые ходили в народ и записывали песнопения, изучали их, а потом издавали сборники. Они сохранили для нас большой пласт духовных стихов, который в противном случае был бы утрачен.

Одним из первых учёных, кто заинтересовался этим вопросом, стал Пётр Алексеевич Бессонов, русский славист и фольклорист.

 

 

В 1864 году он опубликовал сборник духовных стихов в двух томах «Калеки перехожие», посвятив его Государыне Императрице Марии Александровне, супруге Александра II, и Московскому обществу любителей российской словесности. Всего в его книгах содержится 675 стихов, не считая вариаций и отрывков. Кроме текстов и комментариев к ним, он приводит ноты основных мелодий, общих для большинства стихов. В общем, это наиболее полный труд, которым пользуются исследователи и в наше время. Найти эту книгу можно в интернете без особого труда[9].

Другой значительный фольклорист и исследователь духовного стиха — Федор Иванович Буслаев.

 

 

Учёный и педагог выдающегося масштаба, он занимался не только изучением фольклора, но и литературы, языка, истории искусства и отечественной истории. Говоря о духовном стихе, он указывает на глубину понимания духовных вопросов и нравственные основы, которые они закладывают. Также он рассуждает о том, насколько чужда нам литература, пришедшая в Россию после реформ Петра Великого. Нет, он не отрицает ее, но настаивает на том, что именно народная словесность примиряет нас с нашим прошлым, позволяет яснее понять свое место в мире и самих себя.

А духовный стих он называет «обобщающею средою, в которой сходятся местные интересы разных концов нашего отечества». Иначе говоря, наиболее универсальным и востребованным проявлением народного творчества[10].

 

Днесь Христос родился,
От Девы воплотился.
Нова радость стала,
Яка не бывала.
Пастухи с ягненком,
С молодым дитенком,
На колена упадали,
Христа прославляли;
А и Царь Давид
Во все струны ударял,
Христа прославлял.

 

После революции все исследования в этой области были прекращены, статьи и сборники перестали публиковаться, но в деревнях люди продолжали исполнять духовные стихи. Можно сказать, что они заменили требы и даже богослужения, когда большинство священников посадили или расстреляли, а храмы закрыли и разрушили. Веру же хоть и пытались, но уничтожить до конца не смогли. Вот духовные стихи и стали выражением веры: с ними встречали новорожденных; выдавали замуж дочерей и женили сыновей; праздновали Пасху, Рождество и все те праздники, которые помнили и знали; но, самое главное, провожали людей на тот свет и отпевали как могли. И все же поколения сменялись, советское образование и воспитание делали свое дело. Духовные стихи стали уходить, забываться.

Те, кто знали и умели их исполнять, уходили в мир иной, не оставляя преемников. Да и опасно было их оставлять. Даже просто петь то, что не одобрялось властью и не принималось обществом.

 

 

Исключениями стали старообрядческие общины. В них традиция, хоть и угасает, сохраняется до наших дней.

Однако в 1970-х годах вновь возник интерес к фольклору. Разрешения для его изучение были получены. И вот уже снова снаряжаются экспедиции в глухие села Урала, Сибири, Дальнего Востока, чтобы записать не только тексты, но и мелодии.

 

 

Среди этих исследователей был и будущий доктор филологических наук, действительный член Академии Российской словесности А. Н. Ужанков. Впоследствии на лекциях по древнерусской литературе он рассказывал студентам о поездках на Южный Урал, в которых участвовал, когда сам ещё учился в университете.

Он вспоминал о том, как неохотно принимали чужаков старообрядцы, не позволяя им даже присесть в своих домах. Живы в их памяти были гонения, которые устраивала советская власть. Охотнее они общались с мужчинами, удивляясь их познаниям в вопросах устава и книжной премудрости. А уж после того, как Александр Николаевич прочёл им вслух отрывок из Псалтири, ему было позволено сесть на почетном месте возле хозяина дома.

 

Жил себе на земле славен-богат:
Пил-ел богатый — сахар воскушал,
Дороги́ одежды богат надевал.
По двору богатый похаживает;
За ним выходила свышняя раба,
В ру́цех выносила мед и вино:
— «Испей, мой богатый, зелена́ вина!
— Закушай, богатый, сладкие меды»...

(«Лазарь убогий»)

 

Однако если основной задачей молодого ученого было копирование и изучение канонических текстов и старинных книг, то специалист по старообрядчеству и будущий доктор филологических наук С. Е. Никитина, занималась именно духовным стихом. Она посещала староверческие общины по всей России и даже Северной Америке в течение многих лет, начиная с 1974 года. Целенаправленно собирала тексты и мелодии. Расспрашивала исполнителей об истории создания тех или иных песнопений. А после сама пела их в качестве иллюстраций к своим лекциям.

Серафима Евгеньевна рассказывала, что почти в каждой семье за иконами хранились тетради или сшитые листы с духовными стихами. Их пели постоянно и совсем не обязательно в паломнических странствиях. Все наиболее значительные события жизни сопровождались духовными стихами, которые воспринимались как молитва. Но вот переписать их было не так-то просто. Кто просто не хотел общаться с пришлыми, а кто, хоть и вступал в контакт, зато категорически запрещал пользоваться звукозаписывающим устройством. С их точки зрения магнитофон — орудие Антихриста.

 

 

Несмотря на все трудности, Серафиме Евгеньевне удалось собрать и систематизировать огромный пласт духовных стихов. Старообрядцы не только сохранили, но и сами составили целый цикл о церковном расколе: «Памяти Аввакума», «Аввакум в изгнании», «Боярыня Морозова», «Об осаде Соловецкого монастыря» и т.д.

Сейчас вновь возобновляются исследования духовных стихов. Их не только собирают, но и появляются статьи, книги, защищаются кандидатские и докторские работы, авторы которых указывают на необходимость изучения духовного стиха и его возрождения.

Г. П. Федотов в труде «Стихи духовные. Русская народная вера по духовным стихам» делает вывод о том, что носителем подлинных представлений народа о святости можно считать только духовный стих, положенный на народный язык и наполненный народными представлениями о Священной истории. Поскольку жития святых дают возможность «для оценки лишь одного, высшего уровня в пределах православной церковной праведности, распространить этот идеал на весь народ, хотя бы признающий для себя его обязательность, было бы ошибкой»[11].

В наше время можно наблюдать две противоположные тенденции. С одной стороны, духовный стих почти совсем ушел из обихода, из повседневной жизни, с другой — интерес к нему возрождается. Появляются исполнители, которые ставят перед собой цель показать красоту духовного стиха как можно большему количеству людей.

Так ансамбль «Сирин» и его создатель Андрей Котов много лет занимаются изучением особенностей русского народного пения. Сопровождая его аккомпанементом колёсной лиры и гуслей.

 

 

Организаторы южнорусского ансамбля «Кубаночка» ставят перед собой цель сохранить и продолжить исполнение духовного стиха. В его репертуаре песнопения в традиции донского казачества.

Ещё один исполнитель, который популяризирует духовный стих, — протодиакон Максим Коробицын из Уфы. Он поет духовные стихи под звуки колесной лиры.

 

«Нас разлучили с нашим духовным багажом. Я дожил до 50 лет, и не знал, что был такой целый культурный пласт: ведь наши предки до середины XX века не жили без этих духовных стихов. А потом их взяли и отобрали у нашего народа. Мне стало обидно, что такую хорошую традицию смогли сломать. И захотелось рассказать о ней людям»[12].

 

 

Хор сестер Свято-Елисаветинского монастыря города Минска записал большое количество духовных стихов, особенное внимание уделяя пересказам житий святых. Их записи смело можно рекомендовать тем, кто хотел бы петь духовные стихи в паломничествах. Они берут несложные мелодии, им легко подпевать, и слова все понятны. Именно так всегда и разучивались духовные стихи: их слушали, запоминали, а потом включались в общий хор. Хотелось бы отметить, что и сейчас на некоторых приходах, особенно в глубинке, духовные стихи поют после запричастного стиха, вместо традиционного концерта. Поют их и во время общеприходских паломничеств в автобусах, но, надо полагать, это все же частные случаи, а не общепринятая практика.

 

 

Во всех концах Святой Руси стоят монастыри и храмы, в которые испокон веков тянутся паломники. Долго-долго, вплоть до недавнего времени, представление людей о богомольях было связано с пешим путем. В своем роде, это уже был подвиг, ведь в пути подстерегало множество опасностей, трудностей. Но они шли и пели. И пение это объединяло людей, в том числе прежде незнакомых. Они пели, и это была их молитва, их утреннее и вечернее правило, их богослужение.

Они пели и становились общиной, малой Церковью. Они пели и узнавали о святых, о которых прежде не слышали; вспоминали притчи и события Ветхого Завета. Одним словом, они пели и изучали вопросы веры. Они пели и просили Бога о защите от всех опасностей трудного пути. Они пели и сообщали о себе всем встречным, что они не лихие люди, а богомольцы.

Сейчас обстоятельства жизни другие. Мало кто ходит в паломничества, в большинстве своем мы предпочитаем путешествовать со всем комфортом. Возможно ли в таких обстоятельствах возродить традицию духовного стиха? Во многом это зависит от нас самих.

Серафима Муравьева

 

Первая иллюстрация: Странники на отдыхе. Худ. С.А. Виноградов. 1895 г. Тамбовская областная картинная галерея. Источник.