Никитская симфония

В исторической галерее лиц, тесно связанных с этой церковью, мы наблюдаем как неизвестных новгородских купцов, так и святого царя Феодора Иоанновича; как опального царедворца Глинского, так и патриарха Филарета Никитича; как «капитаншу Тараканову», так и княгиню Екатерину Воронцову-Дашкову. А также поэта Петра Вяземского, святителя Николая Японского, митрополита Трифона (Туркестанова), епископа Василий (Родзянко). А еще — сотни музыкантов, молившихся здесь: ведь напротив храма уже более века стоит и звучит Московская Консерватория. Недаром в этом храме находится единственная в своем роде икона святых покровителей музыкантов и поэтов, а церковный хор – один из лучших в столице!

У каждого храма, тем более старого, есть свое неповторимое лицо и своя история. Особая статья — московские церкви, которых было, как известно «сорок сороков». После советского погрома осталось их немного, а избежавших закрытия — всего около трех десятков. Храм «Малое Вознесение» на Большой Никитской, переименованной большевиками в улицу Герцена, на закрывался по столичным меркам довольно долго — до печально памятного 1937-го.

 

 

Когда подходишь к этой небольшой белокаменной церквушке в ее «служебный час», возникает совершенно особое ощущение: музыкальные пассажи и колоратуры из консерваторских окон напротив и мощное уставное осмогласие из приоткрытых храмовых дверей соединяются в дополняющей друг друга симфонии. Весь этот храм дышит милой московской стариной. Вокруг него похожие на белые грибы со шляпками столбы церковной ограды с резными иконами на них. Изящная двухъярусная колокольня, из-под конуса шатра которой выглядывают на все стороны, как глазки — слуховые оконца-резонаторы под кокетливыми кокошниками. Как будто стройная московская боярышня, аль купецкая дочь встала на пригорок, чтобы оглядеть окрестности: не едет ли уже с ярмарки суженый с подарками. Заметит — да и зазвонит во все колокола....

А за колокольней высокий двухсветный четверик с вертикальными филенками, «ушастыми» щегольскими наличниками с лепными замками в перемычках. И боярской шапкой на голове, над которой на соразмерной шейке блестит золотом с крестом изящная главка. Как дородный, уважаемый отец девицы-колокольни, который не даст дочь в обиду, а уж если выдаст замуж — то за достойного молодца... Недаром, в давние годы в церковь эту женихи из окрестных домовладений заходили, чтобы, кроме прочего, приглядеть себе невесту!

Наклонный скат крыши между «отцом» и «дочерью» свидетельствует о гармоничной динамике их отношений. Арочная же галерея на северном фасаде трапезной своим каменным языком молчаливо напоминает о разнообразии Божьего мира, но и превратности людских путей в нем...

Внутри — за полукруглой аркой с орнаментами — радостный, светлый иконостас, соразмерное «камерное» паникадило, расписные столбики подсвечников. И — поистине ангельское пение на клиросе.

Вообще-то нынешний гармоничный облик церкви, именуемой «Малое Вознесение» сложился только в XIX столетии. За спиной у этого храма большая история. Первое упоминание о нем в летописях относится к 1548 году. В некоторых источниках — с уточнением, что первый каменный двухшатровый храм, освященный в праздник Вознесения Господня, выстроил на этом месте сын Ивана Грозного — царь Феодор Иоаннович. 31 мая 1584 г. в день Вознесения Господня, он венчался на царство. Как считал историк, археограф и литератор XVIII века А. Ф. Малиновский, царь Феодор построил храм в этом месте как раз в память того дня. Существует также документально не доказанная версия о том, что до этого здесь стояла деревянная церковь, перенесенная при Иване III, в 1492 году с Красной площади.

 

 

К тому времени уже более века по будущей Малой Никитской шла дорога на Волоколамск — Новгородский тракт. По нему в октябре 1477 г. шло войско Ивана III на покорение строптивого Господина Великого Новгорода. По этой же дороге из Новгорода и Устюга торговать в Москов-град приезжали купцы, имевшие в этом районе свою слободу. Некоторые исследователи считают, что первая деревянная церковь сразу была построена здесь именно новгородскими «гостями». В ней – единственной в Москве, есть святой престол, освященный в честь блаженных Прокопия и Иоанна Устюжских. Первый считается покровителем купцов, поскольку сам происходил из торгового сословия, да еще немецкого рода — став в XIII веке сперва насельником новгородского монастыря, а затем Христа ради юродивым в Устюге. Правда, документально южный Прокопьевский придел храма упоминается лишь в списке 1690 г. вместе с северным — Никольским. Но вполне возможно, что этому святому особо молились здесь и ранее. На фасаде храма и на стене по Вознесенскому переулку один из центральных барельефов изображает святого Прокопия. В руках он держит кочерги. С ним ходил блаженный, предсказывая будущее: направленные вверх они означали добрый урожай, а опущенные вниз — бесхлебицу.

 

Немецкий купец Прокопий, прибыв в XIII веке в Новгород, был пленен красотой православия. Приняв веру, он раздал имущество и ушел в Хутынский монастырь. Чуждаясь славы, он, с благословения старца Варлаама, удалился в странствия, избрав путь юродства. Дойдя до Великого Устюга, он стал городским безумцем: ходил в рубище с кочергами в руках. За 13 лет до кончины он предрек городу гибельную бурю. Насмехавшиеся над ним устюжане, увидев надвигающуюся тьму, в ужасе молились в соборе. Молитва Прокопия у иконы Богородицы была услышана: от образа истекло миро, а буря отступила, причинив вред лишь вдали от города. Перед смертью в 1303 году он предсказал рождение святого Стефана Пермского. Похоронили Прокопия, как он завещал, на берегу Сухоны. Спустя десятилетия, явившись во время мора воинам из Устюга в Нижнем Новгороде, он остановил эпидемию, потребовав построить храм в свою честь. После череды чудес Московский Собор 1547 года канонизировал праведного Прокопия, постановив совершать ему память 8 (21) июля.

 

В 1548 г. Вознесенский храм упомянут в летописи в контексте довольно темной истории. Родной дядя Ивана Грозного, Михайло Глинский, был смертельно напуган погромом, который учинил «чёрный» московский люд с закулисной подачи некоторых бояр, обвинив в пожаре Москвы нелюбимых народом Глинских. Во время этого бунта толпа убила его брата Юрия прямо в Успенском соборе. Искали и его самого. И хотя беспорядки были жестко подавлены царем, Михаил, опасаясь разделить судьбу брата (при том, что он сам оказался в немилости у Ивана Васильевича) решился бежать в Литву. Подговорил стать его спутником князя Ивана Турантай-Пронского, рассчитывая, что их не хватятся во время свадебных торжеств во дворце: в тот день женился младший царский брат, князь Юрий Васильевич. Однако беглецов хватились. Отряд под начальством князя Петра Шуйского настиг их подо Ржевом, так что они вынуждены были вернуться в Москву, объяснив, что поехали-де на богомолье в Оковец, да заблудились. При этом Михайло Глинский был пойман «на посаде во дворе у Вознесения, у хорошия колокольницы за Неглинною на Никитской улице 11 ноября»[1] .То есть, место это именовалось еще городским посадом, хотя название улицы Татищев явно приводит с забеганием вперед — имя «Никитской» она получила несколько позже. Версии беглецов, конечно, не поверили. Однако Грозный царь простил дядюшку и его товарища «потому что от неразумия тот бег учинили, обложились страхом от князя Юрия убийства великого», как пишет тот же историк.

 

 

А теперь про название Никитской улицы и связь храма с будущей царственной династией. Дело в том, что здесь находились палаты бояр Захарьиных–Юрьевых, из рода которых была царица Анастасия Романовна — первая супруга Ивана Грозного и мать последнего царя из Рюриковичей Феодора Иоанновича. При этом брат царицы, Никита Романович Захарьин обитал неподалеку от Вознесенского храма. Там издавна стояла церковь вмч. Никиты Готфского. В 1582 году радением Никиты Романовича вокруг этой церкви был выстроен женский монастырь во имя святого Никиты, давший в итоге название и Малой и Большой Никитским улицам, а впоследствии — и площади Никитских ворот, и Никитскому бульвару. Сейчас на этом месте (Большая Никитская, 7) здание электроподстанции московского метро.

Великая Смута начала XVII столетия много чего перемешала в русской истории, опустив одни влиятельные роды и возвысив другие. К последним относились Захарьины–Юрьины, начавшие именоваться Романовыми. Так сын Никиты Романовича — Федор Никитич, пережил в своей жизни головокружительные кульбиты. Боярский щеголь, при этом умница-эрудит побывал нижегородским и псковским наместником, царским дипломатом, воеводой и советником, а затем как возможный конкурент Бориса Годунова в борьбе за престол, подвергся ссылке и насильственному постригу в монахи. Назначенный Лжедмитрием I Ростовским митрополитом, он затем был пленен отрядами второго самозванца и объявлен Патриархом. Участвовал в переговорах с поляками о восшествии на русский трон королевича Владислава, провел восемь лет в польском плену, а по возвращении в Россию прошел уже законную интронизацию как Патриарх Московский и Всея Руси. И четырнадцать следующих лет фактически правил Россией вместе со своим сыном Михаилом Романовым, именуясь официально «Великий Государь, Патриарх Филарет Никитич». В честь возвращения из плена он обновил новым пределом храм Воскресения Словущего на Успенском Вражке, находящийся через переулок от Вознесенской церкви. Которая, в свою очередь, по утверждению того же А.Ф. Малиновского, служила для Патриарха–Государя домовой церковью. То есть, в ней вероятно, проходили патриаршие службы. Скорее всего именно тогда над главой Вознесенского храма засиял золотой крест с короной и цатой (опрокинутым полумесяцем) — символами царской и патриаршеской власти. Божиим Промыслом он пережил времена богоборчества и был возвращен на свое место в 1992 году.

 

 

В книге «Исторические материалы для составления церковных летописей Московской епархии» москвоведов-архивариусов XIX столетия братьев Василия и Гаврииила Холмогоровых есть некоторые любопытные сведения о храме Вознесения Господня в XVII — начале XVIII века. «В прошлом в 7187 (1679) г. марта в 24 день великий господин святейший патриарх Иоаким Московский и всея Руси благословил ево попа Степана к церкви Вознесения Христова на место запрещенного попа Иакова»[2]. <…> 7199 (1691) г. сентября 23, св. патриарх ходил к церкви Вознесения Христова, что на Никитской улице, на погребение гостя Михаила Иванова сына Гурьева и дорогою нищим милостины поручно рубль дано»[3] .

В 1685 г. в церкви Вознесения Господня «что на Никитской улице» случился большой пожар. Впрочем, храм за свою историю много раз горел и каждый раз после этого возобновлялся и перестраивался.

Со временем приход Вознесенской церкви становился все более «аристократичным». Скажем, Иван Федорович Ромодановский — сын ближайшего сподвижника Петра I, князя Федора Юрьевича Ромодановского, московский генерал-губернатор, сенатор, начальник Преображенского приказа в царствование самого императора Петра, Екатерины I и Петра II, был частым молитвенником и щедрым ктитором храма. После его смерти в 1730 году Вознесенской церкви продолжала благодетельствовать его вдова — княгиня Анастасия Федоровна (урожденная Салтыкова).

В 1764 г., по прошению настоятеля храма иерея Василия Иванова храм был кардинально перестроен. Один из двух шатров заменили восьмериком с граненым покрытием и главкой.

 

В тексте прошения архиерею кудрявым языком того времени говорится: «Святейшего правительствующего Синода члену, Преосвященнейшему Тимофею Митрополиту Московскому и Севскому. Всепокорнейшее прошение Никитского сорока Церкви Вознесения Господня, что на Никитской улице священника Василия Иванова с приходскими людьми о нижеследующем. На показанной Вознесенской церкви, которая построена издавных лет, имеются две главы каменные, от которых той церкви имеется немалая тягость. Оные главы дозволите разобрать и сделать осьмерик и одну главу. Да в пределе Николая Чудотворца во святом олтаре на святом престоле срачица и верви и одежда находится в ветхости, чего ради желаем мы вышеописанное возобновлять точию без благословления вашего Преосвященства оного собою учинить не смеем. А показанное строение и ветхость возобновить желает прихожанка капитанша Стефанида Ивановна Тараканова ...»[4]

И вот еще любопытный факт из сохранившейся документации Священного Синода. В начале 1785 г. директор Московского Императорского Университета Павел Фонвизин, избирая «священника способного к обучению питомцев онаго Катехизису», находит «в священнике Вознесенской церкви Афанасии Осипове все то, что может исполнить его желание». Как результат: Московская Духовная Консистория, «по указу Ея Императорского Величества», дает разрешение на преподавание Катехизиса Никитского сорока церкви Вознесения Господня, что на Никитской священнику Афанасию Осипову.[5]

Среди «блестящих» имен прихожан Вознесенского храма — графиня Екатерина Воронцова–Дашкова. Выдающаяся государственная деятельница, глава двух российских академий, писательница, педагог, подруга и сподвижница императрицы Екатерины II. Ее московская усадьба стояла прямо напротив церкви Вознесения и графиня около тридцати лет была ее прихожанкой. Здесь же Екатерину Романовну и отпели в 1810 году.

 

 

Во время пребывания армии Наполеона в древней русской столице, Вознесенский храм пострадал, очевидно, меньше многих других московских церквей. Он не упоминается в рапортах настоятелей храмов градоначальству о «бедствиях, полученных от неприятельских войск в бытности их в Москве». Тем не менее, с 1813 г. по 1820 г. он был приписан к «Церкви Николая Чудотворца, что в Хлынове» возле Никитских ворот – то есть все же был разорен. И еще через десятилетие в 1830-м при храме заводится «Книга записи пожертвований Вознесенской церкви, что на Большой Никитской для сбора подаяния на окончание помянутой Вознесенской, настоящей, каменной церкви»[6].

В 1822 г. в Вознесенском переулке купил дом поэт, писатель и мыслитель князь Петр Андреевич Вяземский, став сначала прихожанином, а затем и старостой Малого Вознесения. В стихотворении 1827 года, посвященном Екатерине Ушаковой, он пишет о себе:

 

Чем вас отпраздную, прославлю?
Прихóдский староста, в убожестве моем,
Перед угодницей свечу за вас поставлю
И помолюсь ей кой о чем.
Но я не вашего прихода,
Но не дойдет моя мольба.
Меня обидела судьба,
И задарила вас природа.
Церковный староста, увы!

 

 

Друзья рисовали на князя дружеские шаржи, на которых он с тарелочкой обходит прихожан, собирая пожертвования на храм.

С 1832 года в доме Дашковой снимали квартиру родители А. С. Пушкина, рядом были двор родителей его жены Гончаровых, дома уже упомянутого П. А. Вяземского и еще одного поэта — Евгения Баратынского. Так что сам Александр Сергеевич наверняка хоть раз, да заходил в Вознесенскую церковь. Примерно в то время ее начали именовать уже «Малым Вознесением», поскольку рядом у Никитских ворот возводился большой храм, тоже посвященный Вознесению Господню. В нем, еще недостроенном, «солнце русской поэзии» и венчался с Натальей Гончаровой в феврале 1831 г. Почему в нем, а не в намоленном старом (его, кстати, иногда называли именно «Старым Вознесением»)? На этом настояли родственники невесты и благословил митрополит Московский Филарет (Дроздов), окормлявший Пушкина.

Как бы то ни было, «Малое Вознесение» оставался храмом любимым не только московской знатью, но и людьми искусства. Особенно после того, как осенью 1871 года усилиями Николая Рубинштейна Московская императорская консерватория заняла бывший дворец Дашковой, и из ее окон поплыли на Никитскую разнообразные звуки музыки. «Консерваторцы», населившие близлежащие служебные квартиры стали прихожанами Вознесенской церкви. Многие из верующих москвичей, направляясь на концерт в Консерваторию, специально приезжали пораньше, чтобы помолиться в старинном уютном храме или хотя бы поставить там свечи святым угодникам Божиим.

Здесь при стечении множества музыкантов и других людей искусства в 1915 г. на Фоминой неделе отпевали выдающегося композитора Сергея Ивановича Танеева — профессора и второго директора Московской консерватории, автора кантат «Иоанн Дамаскин» и «По прочтении псалма».

Связь Божьего храма и храма музыки была поистине взаимонаправленной. Так законоучителем в Консерватории с 1889 года служил протоиерей Гавриил Сретенский, ставший настоятелем «Малого Вознесения» в 1873-м и много сделавший как для Вознесенской церкви, так и для духовного возрастания России, и для православия в целом.

Личность и деятельность этого батюшки весьма примечательна. На долю прот. Гавриила Григорьевича Сретенского (1827–1890) выпало немало тяжких испытаний. Потеряв супругу в 33 года, он позже похоронил двух своих детей: сын умер, едва закончив Московский университет, дочь скончалась вскоре после замужества с московским священником.

Отец Гавриил работал не покладая рук: реконструировал Прокопьевский придел храма и освятил новый придел в честь Усекновения Главы Иоанна Предтечи, построил в Вознесенском переулке 4-этажный дом причта, украсил церковь новыми иконами и паникадилами, организовал превосходный хор из синодальных певчих — благо поблизости находилось Синодальное училище церковного пения, и ученики его жили здесь же.

Но главное — он стал активным помощником прославленного позже в лике святых просветителя Японии архиепископа Николая (Касаткина). Святитель неоднократно служил в «Малом Вознесении». Протоиерей Гавриил также приложил немало сил к созданию Императорского Православного Палестинского Общества.

 

Святой Николай Японский (в миру Иван Дмитриевич Касаткин) — выдающийся православный миссионер, основатель Японской Православной Церкви. Родился в 1836 году в Смоленской губернии в семье диакона. Блестяще окончив Санкт-Петербургскую духовную академию, он в 1860 году принял монашество и отправился настоятелем консульского храма в японский город Хакодате. Первые годы в Японии отец Николай посвятил глубокому изучению японского языка, истории, культуры и религий страны, что стало фундаментом его будущей успешной проповеди. За полвека служения святитель Николай добился впечатляющих результатов:перевел на японский язык Священное Писание и богослужебные книги, основал в Токио кафедральный собор Воскресения Христова, духовную семинарию, училища, библиотеку и начал издавать православный журнал. К 1912 году паства насчитывала более 33 тысяч человек в 266 общинах, а духовенство состояло в основном из этнических японцев. Во время русско-японской войны (1904–1905) святитель остался со своей паствой, демонстрируя высочайшую степень пастырской любви и верности. Он благословил японских христиан молиться о победе своей страны, а сам, как русский подданный, ушел от общественных богослужений, посвятив себя переводам и утешению русских военнопленных. Архиепископ Николай отошел ко Господу в 1912 году в Токио и был канонизирован в 1970 году в лике равноапостольного. Его наследие — это автономная Японская Православная Церковь и уникальный пример уважительного диалога культур, основанного на вере и любви.

 

В 1870 году будущий «апостол Японии», а тогда мало кому известный архимандрит-миссионер Николай, только начинавший свою миссию на японских островах, приехал в Россию за помощью. Он обратился к митрополиту Московскому и Коломенскому свт. Иннокентию (Вениаминову) с тем, чтобы заручиться деятельным помощником в Москве по сбору средств для его миссии. Московский священник Алексий Ключарев (впоследствии архиепископ Харьковский Амвросий), узнав про этот разговор, посоветовал в качестве такой фигуры отца Гавриила Сретенского – тогда еще диакона. А святитель Иннокентий благословил этот выбор.

Отец Гавриил горячо принялся за дело, не смущаясь тем, что поначалу оно казалось почти гиблым: кто из русских людей будет жертвовать для сомнительного обращения ко Христу каких-то далеких, непонятных японцев? Разве в России мало предметов для благотворительности? Однако, изучив «японский вопрос», отец Гавриил Сретенский начал методично и грамотно просвещать русское общество о «стране восходящего солнца» и ее значении для России. Его статьи о Японии и важности русской православной миссии печатались в «Русском вестнике» Михаила Каткова. В результате этих усилий, пожертвования потекли со всех концов страны. Равноапостольный Николай, рукоположенный уже в сан епископа, писал отцу Гавриилу из Токио: «Мы, благодаря Вам, Гавриил Григорьевич, стали на твердые ноги».

 

 

Митрополит Иннокентий в Москве часто вызывает к себе диакона Сретенского, расспрашивая о том, как идут дела с Японией. Вскоре святитель рукополагает его в иерея и назначает настоятелем «Малого Вознесения». Несмотря на другие церковные хлопоты и масштабные дела, отец Гавриил до конца жизни оставался активным помощником Николая Японского. Уже за месяц до своей кончины он обменивался с преосвященным телеграммами об устройстве русского колокольного звона в Японии.

С 1882 года о. Гавриила Сретенского привлекли к новому большому церковно-государственному и общественному проекту, который назывался «Императорское Православное Палестинское Общество». Во главе его встал великий князь Сергей Александрович, а вокруг собирались мощные духовные и интеллектуальные силы. И в этом «соцветии» протоиерей Гавриил не только не затерялся, но и стал одним из важных организующих звеньев проекта. В его квартире в Вознесенском переулке для обсуждения «палестинских дел» собирались профессора и аристократы, купцы и архиереи, художники и писатели. При этом сам храм «Малое Вознесение» стал тем центром, где потенциальные паломники могли узнать все о путешествии на Святую Землю и получить конкретную организаторскую помощь. За ревностную и плодотворную деятельность на этом поприще о. Гавриил удостоился личной благодарности от Великого Князя и звания почетного члена Палестинского Общества. За два года до смерти отец Гавриил и сам сподобился посещения Иерусалима и сослужения в Божественной Литургии на Гробе Господнем.

Неспешно и мерно, как в целом московская жизнь до революционных бурь, текли дни и ночи «Малого Вознесения» на Большой Никитской улице. Литургии и вечерни, всенощные и молебны, посты и светлые праздники. А между ними — житейские хлопоты, заботы о благостоянии церкви Божией и ее служителей.

Архивы начала ХХ века содержат документы длительной переписки между Московской Духовной консисторией и Археологическим обществом о возможности «по просьбе причта и старосты церкви» внутренних и внешних работ по обновлению и поправке обветшавших деталей интерьера и экстерьера храма. В одном из этих документов указывается, что настоятель храма, устав ждать разрешения от «археологов» распорядился на свой страх и риск провести исправление прохудившейся крыши и покрасочные работы. За что через несколько лет получил упрек в том, что «произведена окраска части стен внутри храма грубым колером, не гармонирующим с храмом».

Впрочем, этому милому бытовому московско-церковному «драматизму» оставалось жить недолго. Буря 1917-го с последовавшим крахом Российской Империи, приходом к власти безбожников-большевиков, убийством Царской семьи, Гражданской войной, красным террором и гонением на Православие грубой красной чертой разделила вместе с историей всей страны и историю «Малого Вознесения».

 

 

Конечно, обоим Вознесенским храмам — и Малому и Большому, — можно сказать «повезло» в том, что новые власти их не снесли с лица земли, как множество столичных церквей. Более того, «Малое Вознесение» после Октябрьского переворота оставалось еще действующим два десятка лет благодаря активной и дружной позиции прихожан. Даже колокола с него сняли на переплавку (разбив на глазах верующих кувалдой) только в начале 1930-х.

В Вознесенском храме, как и в других, не закрытых властями, служили попеременно разные священники из храмов ликвидированных. Чаще всего служил и окормлял паству протоиерей Павел Никанорович Левашов, принявший мученическую кончину на Бутовском полигоне в 1937-м. Духовное чадо великого старца Алексия Зосимовского, отец Павел был убежденным и деятельным монархистом, членом старейшей патриотической организации «Русское Собрание», первым законоучителем гимназии этой организации, участником IV Всероссийского монархического съезда в Москве в 1907 году. Яркий оратор и публицист, он выступал на I Всероссийском съезде представителей правой русской печати, принимал активное участие в работе Петроградского славянского благотворительного общества. Будучи также активистом Общества памяти отца Иоанна Кронштадтского, Павел Левашов неоднократно встречался с царской семьей, имел множество церковных и государственных наград. То, что руки чекистов дошли до него только в 1937-м, можно также счесть Божьим чудом.

В последнее десятилетие перед закрытием в «Малом Вознесении» часто совершались архиерейские службы. В частности, с начала 30-х и до своей кончины в 1934 году на Светлой седмице все престольные праздники и ранние Литургии возглавлял митрополит Трифон — в миру князь Борис Петрович Туркестанов, живший неподалеку.

 

Митрополит Трифон (в миру князь Борис Петрович Туркестанов) — выдающийся архиерей Русской Православной Церкви, прославившийся как пламенный проповедник, духовный писатель и пастырь, чья жизнь стала мостом между дореволюционной и советской эпохами. Родился в 1861 году в Москве в знатной аристократической семье грузинского происхождения.С юных лет его жизнь была отмечена знаковыми событиями, предвещавшими высокое служение. Так, во время паломничества в Оптину пустынь, преподобный старец Амвросий, увидев подходящую мать с ребенком, сказал народу: «Дайте дорогу, архиерей идет». Несмотря на блестящее образование в классической гимназии и Московском университете, князь Борис избрал иноческий путь. В 1889 году он был пострижен в монашество, а в 1901 году хиротонисан во епископа Дмитровского, викария Московской епархии. Он быстро снискал любовь москвичей за доброту, отзывчивость и выдающийся дар слова. С началом Первой мировой войны владыка добровольно отправился на передовую, где совершал богослужения в окопах и лично поддерживал солдат во время боев. За мужество он был награжден панагией на Георгиевской ленте.

Он является автором проникновенных проповедей и духовных произведений. Именно ему принадлежит акафист «Слава Богу за всё», который и сегодня широко почитается верующими. Владыка Трифон увековечен на знаменитом, но так и не завершенном полотне Павла Корина «Реквием. Русь уходящая». Художник изобразил его в ярко-красной пасхальной ризе, с вдохновенным лицом, в первом ряду духовенства. Его согласие позировать послужило примером для других церковных иерархов. После революции владыка, уже в сане митрополита, остался со своей паствой, неся служение в годы гонений. Он отошел ко Господу в 1934 году и был похоронен на Введенском кладбище в Москве. Его жизнь стала примером глубокой веры, мужества и преданного служения Церкви, оставив после себя не только труды, но и светлый образ пастыря, всецело уповавшего на волю Божию.

 

Если в 1920-е районный Совдеп «ограничивался» материальными поборами (читай — грабежом) прихода, то в начале 1930-х произошел первый подход богоборцев к закрытию и, возможно, к сносу храма. Но этот приступ отбить! Некие «Швондеры 5-го домуправления» направили в Культовую комиссию при Президиуме Мособлисполкома (МОИК) «ходатайство о закрытии церкви по улице Герцена». И 5 февраля 1932 г. Президиум комиссии принял постановление «О закрытии церкви М. Вознесения по ул. Герцена г. Москвы»[7].

Тогда прихожанам и настоятелю храма о. Димитрию Делекторскому удалось, грамотно используя, советские законы, отменить это постановление. Но через пять лет, даже эта относительная законность по отношению к «культу» была де-факто отменена — шла «безбожная пятилетка», в результате которой Православная Церковь и ее служители должны были исчезнуть.

В 1937 году храм был закрыт, а затем варварски перестроен, полностью утратив роспись стен, иконостас, – все, что относилось к религии. Отец Димитрий Делекторский был тогда же переведен для служения в храм Иоанна Предтечи на Красной Пресне.

Оскверненное здание церкви некоторое время использовалось как общежитие, но оно по счастью оказалось сильно неудобным для этой задачи, поэтому в нем начали размещать различные советские конторы, в частности — управления Главмосстроя, выставочно–лекционный зал. Последним владельцем здания стали мастерские «Росреставрации» Межобластного научно-реставрационного художественного управления».

 

 

 

Русская история перелистнула советскую страницу, и в марте 1991-го – еще до падения СССР началась новая история храма. Община милосердия праведного Иоанна Кронштадтского при соседнем храме Воскресения Словущего в Брюсовом переулке подала прошение о регистрации православного прихода храма Вознесения Господня по ул. Герцена, д. 18/2. Новый приход был зарегистрирован в августе того же года. Отмывали, чистили и восстанавливали древнюю церковь прихожане храма Воскресения Словущего во главе с его клириком — отцом Геннадием Огрызковым. Уже в следующем году на престольный праздник, 3 июня был заново освящен главный престол храма Вознесения Господня.

Мало-помалу началось восстановление. Серьезной проблемой стала расчистка цоколя, который в советское время наглухо залили бетоном. При этом внутри была большая сырость — пришлось укреплять фундамент, создавать систему водоотвода. Когда сняли побелку, под ней засияла чудесная настенная живопись, ныне восстановленная. Руководил ее восстановлением, а также созданием новой росписи Иван Ильич Глазунов – ректор Российской академии живописи, ваяния и зодчества им. Ильи Глазунова, народный художник России. Кроме него в живописных настенных работах участвовали художники Ирина Старженецкая и Дмитрий Алимов. Над иконостасом работал живописец Сергей Федоров — крупный мастер иконописи, чьи работы есть даже в Вестминстерском Аббатстве. Несколько икон для храма написаны его прихожанином — известным иконописцем Евгением Мамиконяном.

А еще в «Малом Вознесении» с 1997 по 1999-й служил легендарный епископ Василий (Родзянко) — внук председателя Государственной Думы Российской империи III и IV созывов. Верующие постарше, хорошо помнят его характерный мягкий голос, которым он много лет читал Священное Писание и проповедовал Христа русским слушателям Би-Би-Си в Советском Союзе.

 

Владимир Родзянко родился в 1915 году в родовом имении Отрада Екатеринославской губернии в знатной дворянской семье. Его дедом был председатель Государственной Думы Российской Империи Михаил Родзянко, который в феврале 1917 года сыграл ключевую роль в заговоре против императора Николая II. В 1920 году семья была вынуждена эмигрировать из России в Югославию. В Белграде на будущего владыку оказали огромное духовное влияние два человека: митрополит Антоний (Храповицкий) и молодой иеромонах Иоанн (Максимович), будущий святитель Шанхайский и Сан-Францисский. Владимир окончил богословский факультет Белградского университета, а в 1941 году был рукоположен во священники. Свою первую Литургию в городе Нови-Сад он служил под немецкими бомбами. После прихода к власти коммунистов отец Владимир был арестован и в 1949 году приговорен к восьми годам заключения. В тюрьме ему явился преподобный Серафим Саровский, утешивший его и пообещавший заботу о его семье. Благодаря ходатайству архиепископа Кентерберийского Родзянко был досрочно освобожден и в 1951 году выслан на Запад. С 1955 года начался новый этап его служения — он стал вести христианские передачи на Русской службе BBC. Его голос в течение 26 лет был для многих в Советском Союзе единственным источником знаний о вере, а для кого-то отец Владимир стал «духовным отцом по радио». После смерти супруги в 1979 году Родзянко принял монашеский постриг с именем Василий, а в 1980 году был хиротонисан во епископа Вашингтонского, а затем Сан-Францисского и Западно-Американского (Православная Церковь в Америке). После выхода на покой в 1984 году владыка Василий смог, наконец, активно посещать Россию. Он читал лекции, подолгу жил и работал в Троице-Сергиевой Лавре, где написал свою книгу «Теория распада Вселенной и вера Отцов», в которой осмысливал взаимосвязь научного знания и православного богословия. Одним из самых пронзительных событий его поздних лет стало публичное покаяние за своего деда в Федоровском соборе Царского Села. Епископ Василий отошел ко Господу 17 сентября 1999 года в Вашингтоне.

 

В 2018 году в Вознесенском храме прошла комплексная реставрация интерьера и экстерьера. Уютный, «камерный», «теплый», «намоленный» – много эпитетов можно подобрать к этой старинной московской церкви. В храме немало православных святынь: икона благоверных князей Петра и Февронии Муромских с частицей их святых мощей, башмачок Спиридона Тримифунтского с острова Корфу, старинная икона Николая Чудотворца, иконы святителя Феофана Затворника, благоверного князя Романа Угличского и покровителя столицы благоверного князя Даниила Московского с частицами святых мощей, икона святой блаженной Матроны с частицей ее гроба.

А в 2015 году в храме появилась уникальная икона, написанная по заказу прихода. На ней изображены святые покровители музыкантов, певцов и поэтов: преподобный Иоанн Кукузель, мученица Кикилия (Цецилия), преподобный Роман Сладкопевец, царь и пророк Давид, преподобный Иоанн Дамаскин.

 

 

Царь и пророк Давид

Согласно Священному Писанию, царь Давид был не только правителем, но и выдающимся музыкантом и поэтом. Он является традиционным автором Псалтири — книги, которая стала основой для богослужебного пения. Предание гласит, что он сам сочинял мелодии для своих псалмов и играл на гуслях (псалтирионе), чтобы отгонять злого духа от царя Саула. Именно его многовековой труд лег в основу всего христианского церковного пения, что и делает его главным покровителем церковных музыкантов.

 

Преподобный Роман Сладкопевец

Этот святой VI века почитается как величайший гимнограф Православной Церкви. По церковному преданию, он был простым пономарем и не имел музыкального дара, но после явления ему Божией Матери, которая дала ему свиток и велела съесть, он обрел дивный голос и поэтический дар. В ту же ночь он составил и пропел свой знаменитый кондак на Рождество Христово «Дева днесь Пресущественнаго раждает». Он является создателем жанра кондака и автором многих песнопений, поэтому его считают небесным покровителем певчих и церковных композиторов.

 

Преподобный Иоанн Дамаскин

Святой VIII века, богослов и поэт, внесший систематизирующий вклад в церковное пение. Он упорядочил и разработал осмогласие — систему восьми музыкальных ладов, на которых строится все православное богослужебное пение. Его авторству приписывают множество канонов и песнопений, а также фундаментальный труд «Осьмогласник» (Октоих). Благодаря его трудам церковная музыка обрела стройность и каноническую основу, что и определяет его покровительство церковным регентам и певчим.

 

Преподобный Иоанн Кукузель

Византийский певчий XII века, прозванный «Ангелоподобным». Согласно житию, он обладал настолько прекрасным голосом, что его пение очаровывало всех. За свое искусство он был щедро награжден императором, но, стремясь к иноческой жизни, удалился в монастырь. Там, по преданию, ему явилась Божия Матерь, исцелила рану на ноге и сказала: «Пой и не прекращай». Это чудесное благословение на занятие певческим искусством, а также его выдающееся мастерство сделали его покровителем церковных певцов.

 

Мученица Кикилия (Цецилия) Римская

Святая III века, почитаемая в лике мучениц как в православной, так и в католической традиции. Предание гласит, что во время ее венчания с язычником Валерианом она «в сердце своем пела Господу», а на изображениях ее часто представляют с музыкальными инструментами (органом или арфой). Эта символическая связь — пение в сердце во славу Божию — стала основанием для почитания ее как покровительницы церковной музыки, особенно в западной традиции, откуда это почитание перешло и в некоторые православные источники.

 

В 2020-м появились образы, продолжающих этот «смысловой ряд» со святыми: Андреем Критским, Иосифом Песнописцем, Космой Маюмским, Кассией Константинопольской, Кедмоном Уитбийским, Амвросием Медиоланским и другими…

Так, что музыканты, певцы-солисты и целые хоровые коллективы перед ответственным концертом в консерватории или выступлением на музыкальном конкурсе нередко заходят сюда, чтобы попросить помощи у своих «профессиональных» святых Божиих Угодников. Ну а собственный храмовый хор под регентством Константина Сергеевича Мясоедова, вобравший в себя как в оны годы и синодальных певчих, по праву считается одним из лучших в Москве. Примечательно, что и в Воскресной школе при Вознесенской церкви, дети не только изучают Закон Божий, но и учатся игре на гитаре и церковному хоровому пению.

И эта «церковно-музыкальная» гармония угодна Богу!

 

Андрей Самохин

Член Союза писателей России

 

В статье использованы материалы с сайта «Храм Вознесения Господня «Малое Вознесение»https://archive.mvoznesenie.ru/