Паломничество благовестное

Очевидно, путешествия в края далёкие, как и паломничества ко святым местам, издревле составляли весомую часть устремлений души и духа народа Русского.

Целая глава «Повести временных лет» посвящена путям и направлениям с описанием, как и каким образом русичи могли попасть в те или иные края, посетить народы и страны. «От гор, по Днепру, — сообщает автор летописного повествования, — где жили Поляне пролегает путь из Варяг в Греки. Из Грек, по Днепру в верх до Ловати, по волоку шёл путь в Ильмень озеро.

Из Ильменя озера, по Волхову в озеро Нево, а оттуда в море Варяжское и по тому пути можно дойти до Рима, а от Рима к Царю городу, от Царьграда в Понт море, куда впадает Днепр, начиная путь от Оковского леса. Из Оковского леса же своё течение начинает река Двина, образуя путь иной в море Варяжское. Из того же леса истекает река Волга, что ведёт в море Хвалынское, путь в Болгары и в Хвалисы (народы, живущие при Каспии, нижние Болгары. — И.К.). <…> А Днепр впадает устьем в Понтийское море; это море слывет Русским».

 

 

На страницах русской летописи автор подробно рассказывает и о первом, известном на Руси паломничестве, о миссии святого Андрея Первозванного – апостола Господа Иисуса Христа.

 

 

Святой апостол Андрей поставил крест на горе Киевской, благословил горы те, предрекая воздвижение множества храмов и будущую славу «Матери городов Русских».

 

 

Далее предание сообщает нам и о продолжении пути по Руси святого Андрея первозванного, добавляя, что апостол, просветитель скифов и славян, посетив горы Киевские прибыл в Новгород (очевидно имеется в виду то место, где теперь находится Великий Новгород). От тех мест, по реке Волхову он достиг Ладожского озера и далее, острова Валаама.

 

 

Там благословил горы каменным крестом, разрушил языческие капища Велеса и Перуна, обратил ко Христу идольских жрецов и обитавших на острове язычников, положил основание на Валааме исповеданию веры Христовой и оставил священниками нового стада Христова своих учеников. Легенды, предания… но отчего же и нет? Ведь апостол Андрей был из рыбарей, водные пути были ему не в диковинку, да и летом на русском севере стоит погода приемлемая для дальних путешествий и проповеди.

А сколько любопытных сведений о паломничествах мы можем почерпнуть из житий русских святых, из собственных их описаний путешествий к святым местам Иерусалима и Царьграда — Константинополя — Нового Рима.

«Житие и хождение игумена Даниила из Русской земли» — древнейшее из русских описаний паломничества во Святую землю. Этот литературный памятник начала XII века послужил образцом для всех последующих описаний путешествий русских паломников к святым местам.

 

 

Свое путешествие Даниил начинает и оканчивает в Константинополе, совершенно ничего не говоря о пути из Руси и на Русь, который, очевидно, представлялся ему всем хорошо знакомым и, во всяком случае, не заслуживающим описания.

 

 

В описании своего паломнического путешествия игумен Даниил впервые упоминает о колоколах и звонах:

 

А колокола не держат во святей Софеи; но билцо мало в руце держа, клеплют на заутрени; а на обедни и на вечерни не клеплют; а по иным церквам клеплют и на обедни, и на вечерни; било же держат по Ангелову учению; а в колокола латыни звонят.

 

Признаться эта цитата из описания паломничества игумена Даниила до сих пор вносит в умы историков–кампанологов[1] немалое смятение. Из истории Софии Константинопольской известно, что ещё в IX веке дож Венеции Орсо I (864–881) подарил императору Василию Македонянину (867–886), по его просьбе целый набор из двенадцати колоколов, для которых специально при храме была возведена особая башня — колокольня. Наши собственные натуральные исследования позволяют утверждать, что малые колокола находились в лестничной башне Софийского храма ещё раньше, то есть со времени окончания её постройки и освящения. Неупоминание игуменом Даниилом колоколов при святой Софии может быть объяснимо либо пребыванием его в Царьграде во время великого поста, когда, согласно церковному уставу, звоны колоколов отсутствуют, либо какими-то иными нам не известными причинами. Но данный, важный скорее для профессиональных кампанологов случай, нисколько не умаляет достоинств великолепного описания паломничества игумена, всех святынь и предметов в нём содержащихся. Что же касается употребления колоколов при святой Софии, то это замечание является исторически единственным и никак не влияет на ход общего развития колокольной науки.

 

 

Житие святого Иоанна, архиепископа Великого Новгорода и Пскова (на кафедре с 1165 по 1186 год), сообщает нам совершенно удивительный способ паломничества владыки, известный по спискам первой половины XV века. В пересказе это выглядит так:

«Однажды святой по своему обычаю творил ночные молитвы в ложнице (опочивальне — И.К.) своей. Здесь и сосуд с водой стоял, из которого он умывался. И вот, услыхав, что кто-то в сосуде этом в воде плещется, быстро подошел и догадался, что это бесовское наваждение. Помолясь, архиепископ осенил сосуд крестным знамением и заключил в нем беса. Хотел бес постращать святого, но натолкнулся на несокрушимую твердыню и твердыни этой поколебать не смог, а сам лукавый был сокрушен. Не в силах терпеть ни минуты, начал бес вопить: «О, горе мне лютое! Огонь палит меня, не могу вынести, поскорее освободи меня, праведник Божий!» Святой же вопросил: «Кто ты таков и как попал сюда?» Дьявол же ответил: «Я бес лукавый, пришел, чтобы смутить тебя. Ведь надеялся я, что ты, как обычный человек, устрашишься и молиться перестанешь. Ты же меня, на мое горе, заключил в сосуде этом. И вот, как огнем, палим я нестерпимо, горе мне, окаянному! Зачем польстился, зачем пришел сюда, не понимаю! Отпусти меня теперь, раб Божий, а я больше никогда не приду сюда!»

 

 

И сказал святой беспрерывно вопившему бесу: «За дерзость твою повелеваю тебе: сей же ночью отнеси меня на себе из Великого Новгорода в Иерусалим-град, к церкви, где гроб Господень, и в сию же ночь из Иерусалима-города – назад, в келию мою, в которую ты дерзнул войти. Тогда я выпущу тебя». Бес клятвенно обещал исполнить волю святого, только умолял: «Выпусти меня, раб Божий, люто я страдаю!»

Тогда святой, закляв беса, выпустил его, сказав: «Да будешь ты как конь оседланный, стоящий перед кельею моею, а я сяду на тебя и исполню желание свое». Бес черным дымом вышел из сосуда и встал конем перед кельею Иоанна, как нужно было. Святой же, выйдя из кельи, перекрестился и сел на него, и очутился той же ночью в Иерусалиме-граде, около церкви святого Воскресения, где гроб Господень и часть животворящего креста Господня.

Беса же заклял святой, чтобы он не мог с места того сойти. И бес стоял, не смея сдвинуться с места, покуда святой ходил в церковь святого Воскресения».

 

 

В Великом Новгороде, в составе Владычной, или Грановитой, палаты богомольцам показывали келью святого Иоанна и нишу в углу стен, где некогда стоял рукомой архиепископа. И не так уж и важно, что палата и покои новгородских владык построены спусти 300 лет после смерти Иоанна…

Шли века. Со временем не только святыни Иерусалима, Царьграда и иные святые места привлекали множество паломников, но и Русь, освободившаяся от ига татар, преодолевшая «смутное время», собирающая в круг себя отторгнутых православных христиан, бывших в пределах прежней — домонгольской — Великой Руси, привлекала к себе множество путешественников и паломников.

Особо ценный кампанологический материал мы находим в описании «Путешествия антиохийского патриарха Макария». Большой по объёму труд, автором которого являлся архидиакон святейшего патриарха, а по плотскому рождению — сын его, Павел Алеппский. Из великого множества упоминаемых в описании путешествия событий, мест и святынь, особое положение занимают колокола и колокольни. Первым значительным примером являются описания колокольни и колокола, бывшие при Успенском соборе Киево-Печерского монастыря.

 

 

«Она [деревянная колокольня – И.К.] громадна и имеет много камор внутри; наверх ведет большая витая лестница. Наверху висят на деревянных брусьях пять больших и малых колоколов; там же находятся, скрытые в каморе, большие железные часы, бой которых слышен на большом расстоянии. Они возвещают каждую четверть часа одним ударом в малый колокол; когда пройдет час, они ударяют четыре раза тихо, потом бьют известное число часов в большой колокол. В то время, 24 июня, они били до вечера 24 часа, таким образом, день имел 17 1/2 часов, а ночь 6 1/2. Другая колокольня, насупротив, ниже первой. На ней висит огромный колокол, подобного которому мы еще не видывали: он величиной с небольшой шатер и весит около 50 алеппских кинтаров[2].»

 

Колол «Балык» весом 230 пудов, отлитый первоначально в 1613 г., являлся вкладом в обитель Киевского бургомистра Созонта Балыка, сохранил историческое название и в переливке 1719 г., сохранён, висит и звучит и на новой, большой лаврской колокольне 1731-1745 гг.

 

 

 

Не мене интересны описание и подробности, сообщаемые отцом архидиаконом о колоколах и звонах собора Святой Софии в Киеве.

 

 

«В то время как ударяли в большой колокол, мы вышли посмотреть [на него] и увидели нечто изумительное. Он гораздо больше колокола Печерского монастыря, в семь–восемь раз: наверное, он будет с большой шатер. Железный язык его весит около 1½ алеппских кинтара; двенадцать юношей с большим трудом могли его раскачать, и без того, чтобы кто-нибудь не раскачивал его внутри, он не мог бы дойти до краев колокола по причине его ширины. Когда ударяли в него, наши уши были оглушены его сильным, громоподобным звоном: я говорил своему спутнику громким голосом, и он не слышал. Прочная, высокая деревянная колокольня, которая больше всех, виденных нами, шаталась и дрожала. Но звук колокола монастыря Печерского резче и выше, а звук этого колокола мягче и ниже; по-видимому, он из эмесского состава[3]».

 

Если принять за основу вес языка этого Благовестника равного 672 кг, то общий вес Софийского благовестника составит от 940 до 950 пудов (около 15,5 тонны). Для пояснения описания уточним, что отец Павел описывает очепной или раскачивающийся колокол, который закреплён на качающемся валу, что и определяет такое большое количество звонарей, необходимое для приведения колокола и языка в движение.

 

 

Конечной целью паломничества патриарха Макария и его сына архидиакона Павла была Москва — стольный град государства Российского.

Зрелище печальное предстало перед глазами путешественников при приближении их к священным стенам Московского Кремля: «Когда он (Павел описывает торжественный въезд царя Алексея Михайловича в Кремль) дошел до ворот крепости большого дворца, над коими возвышается громадная башня, высоко возведенная на прочных основаниях, где находились чудесные городские железные часы, знаменитые во всем свете по своей красоте и устройству и по громкому звуку своего большого колокола, который слышен был не только во всем городе, но и в окрестных деревнях, более чем на 10 верст, — на праздниках нынешнего Рождества, по зависти диавола, загорелись деревянные брусья, что внутри часов, и вся башня была охвачена пламенем вместе с часами, колоколами и всеми их принадлежностями, которые при падении разрушили своею тяжестью два свода из кирпича и камня, и эта удивительная редкостная вещь, восстановление которой в прежний вид потребовало бы расхода более чем в 25.000 динаров на одних рабочих, была испорчена, — и когда взоры царя упали издали на эту прекрасную сгоревшую башню, коей украшения и флюгера были обезображены, и разнообразные, искусно высеченные из камня статуи обрушились, он пролил обильные слезы, ибо все эти события были испытанием от Творца — да будет возвеличено Его имя!»

 

 

Удивляет и поражает сирийца грандиозный вид Колокольни Ивана Великого, Успенской звонницы и пристроек:

 

Между собором и церковью Архангела, с восточной стороны, находятся прекрасные колокольни, из коих одна перед приказом, то есть диваном, где всегда заседают визири. Снизу она восьмиугольная, огромных размеров; в ней восемь арок, и в каждой арке висит чудесный колокол. Один из этих колоколов с резьбой; люди знают его звон: в него ударяют в тот день, когда хотят совершить крестный ход, и тогда собираются священники со своими иконами в собор. Над этими восемью арками второй ярус, шестиугольный, поменьше нижнего; вверху его также восемь арок, и в них также восемь колоколов. Над ними третий ярус, еще меньше; он круглый, и в нем много маленьких колоколов. Надо всем широкий пояс в четыре-пять аршин с четырьмя рядами золоченых письмен, а над этим высокий купол, также позолоченный вместе со своим огромным крестом. Лестница этой колокольни снизу до верху имеет 182 ступеньки: у нас спина чуть не сломалась, пока мы поднялись на верх. Кругом колокольни есть кельи. Как мы упомянули, она походит на минарет Висячей мечети в Дамаске, но величественнее и больше его.

 

Как мы видим, отец Павел уделяет внимание не только самим колоколам, но и той роли в духовной жизни православных россиян, которую играл звон, производимый в тот или иной колокол или знаменитые кремлёвские «валовые благовесты», когда колокола, раскачиваясь на валах благовествуя, сменяют друг друга!

 

 

Тут же отец Павел описывает звон в уже упоминаемый нами выше «Большой Успенский Царь–колокол».

 

В ее [перестроенной Успенской звоннице] куполе висит самый огромный колокол. Когда мы увидели и услышали его, пришли в изумление. Мы измерили его окружность, и оказалось 62 пяди; толщина его края один локоть, а высота более пяти локтей. На нем висят с двух сторон, сверху до низу, весьма большие камни на веревках, дабы он не качался и звонить в него было легче. В известное время несколько человек снизу раскачивают эти веревки. Его железный язык, быть может, по объему равняется одному из больших колоколов в Молдавии: десять человек, стоя внутри, насилу могут раскачать его и ударять им о края колокола с той и другой стороны. Когда ударяют в этот колокол, он издает звук, подобный грому; не только стоящие подле не слышат, что кричат друг другу, но и те, которые находятся внизу, и даже те, которые стоят в соборе и в других церквах. Об этом колоколе сказал приснопамятный митрополит Иса: «внутри дворец царский, насупротив великой церкви; в ней утвержден высокий, огромный колокол, перетягивающий всякий вес: тридцать юношей нужно, чтобы раскачать его веревками, скрученными из сердцевины конопли.

 

 

Да, это тот самый колокол. Описания Павла Алеппского дают нам не только точные данные о колоколах Кремля, но и изобилуют интереснейшими деталями и подробностями колокольно–звонарской технологии, в которой для раскачивания колоколов использовались очепá, канаты и противовесы, созданные при помощи корзин, наполненных тяжёлыми камнями.

Подробное описание колоколен, колоколов и башенных часов на них характеризует архидиакона Павла, как человека, интересующегося этими вопросами и знающего.

Шли века, многочисленные московские пожары, нашествие на Россию огромной армии императора Франции, взрыв Ивановской колокольни и Успенской звонницы изменяли количественный и качественный состав колоколов главной колокольни России, но всё же Москва навсегда оставалась колокольной столицей России! Именно в Москве сохранялись самые большие и прекрасно звучные русские колокола. Особенно любопытные подробности стали мне известны из воспоминаний моих добрых, давно ушедших друзей-московских старожилов…

«В Москву хлеба-соли покушать, колокольного звону послушать» (Обычай купеческий).

 

 

Колокольными обычаями славилась священная древняя первопрестольная столица России! Средь московского благочестивого купечества был обычай избрания к участию в пасхальном благовесте на Успенской звоннице, что при Ивановской колокольне в Московском Кремле, где находился и находится поныне бронзовый великан — «большой успенский Царь-колокол». Царём этот колокол именуется не даром, так как изначально он был создан в 1550 г. Отливка дотоле невиданного по весу и размерам, предположительно 2000 пудов (около 32,8 тонны), колокола-благовестника перекликается с принятием в 1547 г. великим князем Московским Иваном IV Васильевичем титула царя Всея Руси. История не сохранила нам имя мастера, создавшего колокол–гигант, но с большой долей уверенности можно предположить, что это был литейщик из немецких земель, известный на Руси как Кашпир Ганусов. Документальные свидетельства сообщают, что сей колокол в 1571 году, после повреждения, переливал Кашпиров ученик, «мастер пяти государей» Андрей Чохов. И эта дата тоже не выглядит случайной, так как в 1572 году царь Иван Васильевич навсегда упразднил опричнину.

В 1600-1601 г. колокол Ивана Грозного уже на своё имя переливает новоизбранный государь Борис Фёдорович Годунов и доводит его вес до 2200 пудов. Колокол в новом весе был поднят на Филаретову колокольницу, которую возвели специально для него в первой четверит XVII в. В 1701 году колокол повредился во время пожара и по указу Петра Великого в 1702 году колокол ещё раз переливает мастер Иван Фёдорович Моторин, доведя его вес до 3233 пудов (без малого 53 тонны). 29 мая 1737 года при пожаре колокол вновь повредился, и был перелит к 1762 году мастером Константином Михайловичем Слизовым на его собственном заводе. Слизовский «Большой Успенский» колокол был разбит при взрыве Успенской звонницы в 1812 году, и перелит уже в окончательном весе и виде на заводе Михайлы Гаврилова Богданова восьмидесятилетним колокольным мастером Яковом Андреевичем Завьяловым в 1818 году. Колокол ныне цел и звучит.

 

 

Так, на примере только одного большого благовестника Московского Кремля мы с вами созерцаем долгое течение истории нашего Отечества. По сему, будучи на Соборной площади Московского Кремля, поднимите очи ваши, и вы увидите самый большой действующий исторический колокол всего христианского мира! И может быть, эти строки припомните…

Вернёмся к купеческому обычаю. Перед пасхальным благовестом московские купцы встречались на Соборной площади и вносили каждый свой пай — определённую сумму денег. Там же, на площади, выбирали из нищих мальчика или девочку, которые и вынимали двенадцать жребиев — свёрнутых бумажек с именами счастливцев, тотчас поднимавшихся на ярус звона для участия в благовесте в Большой Успенский Царь–колокол. Все же взносы передавались ребёнку, тянувшему жребий. Предположительно, на этом его бедность и заканчивалась.

Ещё один обычай заключался в последовательном прослушивании колокольных наборов и подборов московских обителей, соборов и церквей. Москвичи нанимали извозчиков или на своих экипажах перемещались от храма к храму, прислушиваясь к звучанию колоколов в умелых руках московских звонарей.

Особо ценили москвичи впечатления от звонящего города с высот Воробьёвых гор. Да ещё когда ветер дул в сторону Москвы, и вся масса звуков колоколов всех весов и партий достигала высот гор не вдруг, а борясь с воздушными потоками, постепенно докатывалась до очарованных слушателей!

Так, с колоколами росла и крепла Российская держава.

После трагических событий 1917 г., гражданской войны и разрухи, в 1928 г. колоколам и звонам была объявлена настоящая война. Мы не будем здесь описывать подробности колоколоборчества власти большевиков, заметим, однако, что из бронзы колоколов, конечно, можно изготовить какие-то болванки для нужд советских пятилеток, но задача колокола — это звук, звук дивный, певучий, слаженный, на подобие хора! Переливать колокола на болванки, равно, как топить скрипками печь, конечно, тепло будет….

 

 

Я хотел бы закончить мой рассказ о путешествиях и паломничествах в условиях безбожного, атеистического советского общества. Какими путями, через приобщение к прекрасному я сам пришёл к вере и Церкви Божией!

Отец мой, сам не будучи чужд интереса к минувшему нашего Отечества, и меня, тогда ещё отрока, часто приглашал к путешествиям по различным местам, связанным с Российской историей. Благо в те времена и наше государство и общество принимало различные меры к просвещению трудового народа создавая, к примеру знаменитые туристические маршруты по так называемому «Золотому кольцу России».

 

 

Советские экскурсоводы, имея в качестве руководства к действию соответствующие идеологии коммунистической партии и советского правительства, методические пособия, уделяли основное внимание в лучшем случае истории создания и формирования того или иного маршрута, то есть рассказу о дороге до города, монастыря или храма, являющихся целью настоящего путешествия и ставшими к середине 1960-х годов уже не только и не столько памятниками «религиозного дурмана» и «царизма», а историческими произведениями выдающихся, талантливых зодчих, художников, скульпторов и мастеров иных направлений, как то книжная миниатюра, иконопись, прикладное искусство и тому подобное. Что же касается колоколов и колокольных звонов, то этому разделу творчества народных умельцев места среди акцентов повествования почти не находилось, кроме тех мест, где без этого обойтись было либо трудно, либо совсем невозможно, как например в музее «Ростовский кремль».

 

 

О Ростовском музее надобно сказать отдельно, так как в 1963 году в этом социалистическом городе произошло событие невероятное. К 1100-летию Ростова Великого, то есть ко времени первого упоминания города в летописи, одновременно с нескольких направлений были предприняты усилия по возрождению исторических колокольных звонов звонницы Успенского собора. В числе инициаторов-энтузиастов необходимо упомянуть и начальника реставрационной мастерской Владимира Сергеевича Баниге, и известного российского и советского учёного Николая Николаевича Померанцева, и народного художника России Илью Сергеевича Глазунова, и мало кому теперь известную учительницу ростовской школы Марию Николаевну Тюнину, благодаря неслыханному дерзновению которых, пусть на время, но вновь зазвучала музыкальная слава Руси — исторические ростовские звоны. В 1976 году, когда я, как заведующий культурным сектором нашего класса, сам организовал экскурсию в Ростов Великий, нам было предложено послушать звуковую запись звонов.

 

В 1962 г. Ростов готовился отметить 1100-летний юбилей города. Была создана юбилейная комиссия, которая регулярно собиралась. Юбилей решили провести в октябре. На одном из собраний комиссии было предложено в день юбилея позвонить в колокола. Звонари были живы, они не забыли свое мастерство и рады были оставить свое искусство потомкам хотя бы в записи.

В марте 1963 г. в Ростове начались приготовления к записи колокольных звонов для фонотеки страны. Запись велась московской киностудией им. Горького (оператор А.С. Матвеенко). Из газеты «Известия» присутствовали четыре репортера, вскоре опубликовавшие статью и фотоснимки о записи звона в Ростове. Запись получилась не очень качественной, так как после длительного перерыва звонарям не дали потренироваться, было холодно, мешали различные помехи, особенно скрипы — металлические крепления заржавели и не были смазаны. Эти записи были переписаны на пластинку, которую в 1966 г. большим тиражом выпустила фирма «Мелодия» при участии и помощи заслуженного деятеля искусств РСФСР Н.Н. Померанцева.

 

К сказанному выше необходимо добавить, что осуществить поездку к историческим и духовным памятникам Советского Союза самостоятельно было возможно, если у вас, предположим, было где остановиться на ночь или ваша поездка не занимала более одного светового дня. Свободные места в советских гостиницах появлялись только, если вы путешествуете в составе экскурсионной группы или у вас есть командировочное удостоверение. Транспортное сообщение тоже было далеко непростым. Однажды, электричке в которой я отправился в древний город Владимир на Клязьме, вместо положенных трёх, понадобилось с лишком пять часов. Вот и посмотрели на белокаменную резьбу! А в вагоне аналогичного транспортного средства в коем я возвращался из Звенигорода, было, как и на улице 25 градусов мороза!

Дело было в далёком 1967 году в мае месяце. Дату я запомнил очень хорошо. Мы, папа и я, купив билеты, отправились на пригородной электричке, до остановки «Загорск».

Волею случая, подъём наш на мост, что повис над железнодорожными путями, по высоким маршевым лестницам, по времени совпал с началом праздничного, воскресного благовеста и трезвона монастырских колоколов. Переливы верхних, зазвонных колоколов, поддержанные мощным, равномерным ритмом большого колокола навсегда остались в моей душе! И, заметьте, часто колокольный звон мы слышим задолго до того, как увидим храм или обитель. Не даром, по рассказам старожилов, в старину, звуки больших благовестных колоколов были слышны и узнаваемы за многие вёрсты окрест.

 

 

Изменения в расписания движения поездов в те времена вносились редко, и я, пользуясь практически одним и тем же поездом приезжал в лавру Пресвятой Троицы и преподобного Сергия аккуратно к началу колокольного звона. Таким образом, мои, ставшие частыми паломничества к «игумену земли русской» предварялись радостными трелями лаврских колоколов. Так возник мой интерес к русским церковным колоколам и звонам, я стал собирать доступную литературу о колоколах, слушать звоны, знакомился со старыми звонарями — носителями традиций. Стал заниматься, как теперь говорят кампанологией, но об этом мы побеседуем позже.

 

Игорь Васильевич Коновалов

Старший звонарь соборов Московского Кремля

и Храма Христа Спасителя,

магистр истории

 

 

Первая иллюстрация — «Из культа прошлого. Из века в век». Худ. Иван Горюшкин-Сорокопудов, 1910-е.